Всякая всячина

я-таки настаиваю, что это не Питер- это понты

На одной фотке я нашла название - Питер...Если очень захотите - пришлю.

хоссподя... мне не нравится, как калечат мой Город на этих фотках... так понятно?

Фолк - группа "Маруся" из Краснодара !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Нацменьшинства поют и танцуют...


http://m.youtube.com/watch?v=KI_hDS4WiP8&desktop_uri=/watch?v%3DKI_hDS4WiP8

Как говорит один мой хороший приятель - это становится просто утомительным...( если в кране нет воды... )



ЕВРЕЙСКИЙ ВНУК НАПОЛЕОНА

http://leonidzl.com/forum/viewtopic.php?f=37&t=3273

С бульвара Клиши (чуть подальше «Мулен-Ружа») до кладбища Пер-Лашез ведет небольшая улочка со странным названием – улица Рашели. Или Рахели, если хотите.

Почему улица названа именем, а не фамилией? Было бы странно видеть улицу под именем Эдит (Пиаф) или Сара (Бернар)…

Родилась Элизабет Рашель Феликс в 1821 году в Швейцарии, в семье бедного уличного торговца (сейчас нам трудно представить, что в Швейцарии могут быть бедные евреи, но в те времена их было сколько угодно). В 1830 году семье удалось перебраться во Францию. Рашель помогала своему отцу тем, что пела возле его лотка…

Однажды в Лионе ее услышал Шорон, директор парижской Оперы, и предложил юному дарованию попытать свои силы в Париже.

— Но как зовут тебя, крошка? – спросил он.

— Элизабет Рашель, монсиньор, — ответила она.

— Рашель… Это имя может напугать любителей религиозной музыки. Ты будешь просто Элиза!

Однако в Париже будущую актрису усмотрели антрепренеры Театра Мольера, и предложили ей чрезвычайно выгодный ангажемент.

— Правда, имя «Элиза» звучит простовато… Нет ли у тебя в запасе другого имени?

— Меня еще зовут Рашелью…

— Рашель! Грандиозно! С таким библейским именем успех тебе гарантирован!

И только Самсон, старый актер «Комеди Франсэз», относился к ее таланту скептически:

— Бедное дитя, тебе бы лучше продавать цветы на бульварах!

Через несколько лет, после одного из триумфальных спектаклей, Рашель подошла к нему с полной охапкой полученных от публики букетов:

— Вы мне советовали продавать цветы на бульварах… Ну, не хотите ли сейчас купить один цветочек?..

Так началось триумфальное шествие Рашели по сценам Парижа, а затем и всего мира.

Joseph Kriehuber (1800–1876).

Портрет актрисы Элизабет Рашель Феликс

Как многие представители своего народа, Рашель отличалась остроумием и дерзостью. Она гастролировала с Петербурге, когда началась Крымская война. Ей нужно было уезжать, и русские офицеры устроили в ее честь прощальный обед. На обеде один из них поднялся и сказал:

— Мы не говорим прощайте, мадам! Мы говорим до свидания, ибо скоро вновь увидимся в Париже, где вновь выпьем шампанское за ваше здоровье!

На это Рашель ответила:

— Господа, благодарю вас за теплый прием и пожелания. Но должна предупредить, что Франция не настолько богата, чтобы угощать шампанским военнопленных.

Рашель была ярой бонапартисткой. Настолько ярой, что этим не мог не плениться Александр Валевский, министр иностранных дел в правительстве Наполеона III.

Надо сказать, что правящая клика монарха Второй Империи напоминала скорее ельцинскую «семью», чем правительство… Впрочем, тогда это даже пошло Франции на пользу, и история Второй Империи повторилась в России в виде пошлого фарса.

Охрану императора осуществляли 60 преданных корсиканцев, а «ближний круг» составлялся из родственников императора, а также незаконных отпрысков Наполеона Бонапарта. Самым известным из таких потомков был плод связи между Наполеоном I и красавицей-полькой Марией Валевской.

Александр Валевский вырос и получил воспитание в Париже. Вопрос о своем происхождении он старался лишний раз не поднимать, но внешнее сходство с Великим Императором было несомненно.

Рассказывают, как-то к Валевскому во время прогулки бросился старый наполеоновский солдат и со слезами на глазах сказал:

— Господи, как вы похожи на своего батюшку!

— Не знал, что вы были знакомы с камергером Валевским! – сурово ответил Александр.

Рашель была в то время звездой сцены, и не придерживалась особо строгих взглядов на мораль. Говорят, что на записку герцога Жуанвильского «Где? Когда? Сколько?» (ну почти «Что? Где? Когда?») она ответила так же лапидарно: «Этим вечером. У тебя. Даром». Хотя, возможно, это один из множества скабрезных слухов, наводнивших в то время Париж.

Связь с Александром Валевским была серьезной – настолько, что любовники одно время жили вместе. Поговаривали о браке, но Рашель не желала принимать католичество, а о принятии потомком Наполеонаиудаизма нечего было и говорить…

Рашель настояла, чтобы ребенку, родившемуся от еврейской матери, сделали обрезание, как положено. Так что внук Наполеона стал полноценным евреем. В качестве еврейского имени пошло имя Александр – как и у его отца, а полностью его назвали Александр Антуан Колонна-Валевский (Колонна – одно из имен Александра Валевского). Связь Рашели с Александром Валевским вскоре распалась, однако актриса родила еще одного сына, в метрике которого, в графе «отец», стоял прочерк. В Париже говорили, что отцом второго ребенка Рашели стал император Наполеон III. Ни сама Рашель, ни тем более император (наплодивший немало побочных детей), никак не комментировали это разговоры. Второй ребенок, как и первый, был обрезан по еврейскому обряду, и получил еврейское воспитание.

В возрасте 37 лет Рашель скончалась от туберкулеза. Она была похоронена по еврейскому обряду, и на ее похоронах читал кадиш лично главный раввин Парижа. Мавзолей Рашели находится на кладбище Пер-Лашез – неподалеку от могилы Александра Валевского.

Вскоре после смерти Рашели барон Осман, префект Парижа, назвал одну из улиц Монмартра в ее честь. Сделали ли он это по личному приказу Наполеона III, или просто хотел угодить императору – остается тайной.

Потомки Александра-Антуана Колонны-Валевского и сейчас еще проживают в Париже. Они перемешались с французской аристократией, но старшие из них еще сохраняют право на репатриацию, как внуки еврея. Никто из потомков «еврейского внука Наполеона» не стал ни великим политиком, ни знаменитым актером, и даже не приехал в Израиль, создание которого Наполеон Бонапарт предсказывал еще в 1799 году.

Мария Валевская и император Наполеон I - родители Александра

Новогоднее меню в Бурдж Аль Араб
http://sergeydolya.livejournal.com/542582.html#comments
П.С.
Да, это намного более лучше, чем ужин в шатре лет 50 тому назад...Шейхи эволюционизируют себя понемногу...

Внучка Максима Литвинова

http://www.mk.ru/social/interview/2011/05/16/589351-ispoved-sovetskoy-printsessyi.html

Исповедь советской принцессы

Ей посвящал стихи Бродский, а с Буковским она ездила за водкой

Она родилась в знаменитом Доме на набережной в семье сталинского наркома иностранных дел Максима Литвинова. Любимую внучку Машу за необычный цвет глаз он называл Фиалкой. Если она когда-нибудь соберется писать мемуары, это будут истории с географией. И не только. Журналистка Маша Слоним говорит, что ей очень повезло, потому что она прожила несколько жизней.

— Маша, каковы детские воспоминания наркомовской внучки?

— Жили скромно, даже мебель была с бирочками НКИД — Народный комиссариат иностранных дел. Помню продуктовые заказы, которые мы получали в столовой во дворе. Помню дым, который шел из мусоропровода, потому что жгли документы. Дедушка жег валюту. Бумажные деньги. А еще у него был шелковый кисет, в котором хранились монеты разных стран. Я их подворовывала и раздавала во дворе, что в то время было довольно опрометчиво. И однажды дедушка встретил меня в нашем длинном коридоре, по которому мы катались на велосипедах, и сказал: “Машенька, мне надо с тобой серьезно поговорить! “У меня все внутри упало, потому что я понимала, что речь пойдет о моих “валютных операциях”. Но дедушке было некогда, и он, вероятно, забыл, но мое ощущение дамоклова меча над головой осталось на всю жизнь. Еще у него были опасные бритвы, острейшие, которые я тоже подворовывала и раздавала во дворе.

— Максима Литвинова сняли с поста наркома, когда СССР взял курс на сближение с фашистской Германией, а в 41-м Сталин направил его в Вашингтон. Странные виражи.

— Известно, что Гитлер не хотел, чтобы Литвинов, как еврей, да к тому же человек, который еще в Лиге наций предупреждал об опасности прихода Гитлера к власти, подписывал советско-германский пакт. А с другой стороны, я уверена, что дедушка сам подал бы в отставку, рискуя чем угодно, лишь бы не участвовать в подписании этого постыдного пакта.

Сталин вернул его на службу в самое тяжелое для страны время, потому что знал, что Литвинову симпатизирует Рузвельт, да и вообще он был популярен на Западе. И дедушка сумел его убедить открыть второй фронт, добиться распространения на Советский Союз ленд-лиза. После войны, когда он вернулся из Вашингтона, Сталин предлагал ему пост министра культуры, но дедушка отказался. В последние годы жизни он был занят тем, что составлял словарь синонимов русского языка. Ему это было интересно.

— Скажите, а ваш дедушка умер своей смертью? Есть версии, что его убили.

— Он умер от инфаркта в своей постели. Известно, что на него готовилось покушение, он должен был погибнуть в автомобильной катастрофе. Мама рассказывала, что дедушка спал с револьвером под подушкой, потому что ждал ареста. Уже посадили его коллег. Против него заводилось дело. На похороны пришла только семья и его водитель. До сих пор помню его фамилию — Морозов.

Дедушка был идеалист по натуре. Он хотел думать о людях лучше, чем они есть. Когда Молотов сказал ему: “Максим Максимович, составьте список верных людей в МИДе, на которых можно положиться”, — дедушка, думая о сохранении преемственности, составил такой список. Все эти люди были арестованы.

— Ваша бабушка, Айви Лоу, была англичанкой по рождению. Читала, что ей удалось сохранить британский паспорт.

— Бабушка вышла замуж за дедушку и, естественно, стала гражданкой СССР. Она приехала сюда после революции и прожила здесь всю жизнь. Впервые она смогла выехать в Англию в шестидесятые. Хрущев ее отпустил после трогательного письма, в котором бабушка просила разрешения повидаться с сестрами. Она съездила на год, но, поскольку мы все здесь оставались заложниками, вернулась. А в 72-м году бабушка написала трогательное письмо Брежневу, смысл которого сводился к фразе: “Отпустите умирать на родину!”. И ее выпустили.

— Счастье, что ее не посадили в годы репрессий!

— Это на самом деле удивительно, потому что бабушка была очень неполиткорректна. Она казалась мне очарованным странником в России, таким английским эксцентриком. В молодости писала романы, два были напечатаны в Англии, в шестидесятые печатала рассказы в “Нью-Йоркере”. В самые трудные, опасные годы инстинкт ей подсказал уехать из Москвы. В 36–37-м она уехала в Свердловск, где устроилась преподавать английский в институте. Скорей всего это ее спасло от ареста. О своих опасениях бабушка написала друзьям в США и попыталась передать письмо через знакомого американского инженера. Но это письмо попало к Сталину. Он показал копию моему деду и спросил: “Что будем делать?”. Дед сказал: “Разорвем!“

— Бабушка воспитывала вас в английском духе?

— Абсолютно. Мы снимали дом в Салтыковке под Москвой, тогда это была деревня. Мне кажется, бабушка хотела нас уберечь от советской пошлости. В Москву мы ездили раз в неделю помыться в ванне. Мы обтирались холодной водой, ели овсянку без молока, конфеты не разрешались. Как-то бабушка прочитала в “Ридерс дайджест”, что самый лучший утеплитель — это газета. Она связала нам с сестрой шерстяные кофты, и мы ходили в школу, шурша газетами. Я это ненавидела. Еще у нас были белые трусики на пуговичках, потому что бабушка считала, что резинка сдерживает кровообращение. Все девочки в классе носили байковые трусики голубого или розового цвета, а нам с сестрой и показать было нечего!

— На каком языке вы говорили с бабушкой: русском или английском?

— Она довольно забавно изъяснялась на русском. Читала нам вслух Диккенса, Джейн Остен в подлиннике. В автобусе она с нами громко говорила по-английски, а мы стеснялись, даже делали вид, что не знакомы, или отвечали по-русски. Время было такое: пятидесятые годы…

— Маша, ваш папа — известный скульптор Илья Слоним. Известны его скульптурные портреты Дмитрия Шостаковича, Сергея Образцова, Анны Ахматовой.

— Бюст Пушкина папиной работы хранится в Русском музее. Портрет Бродского там же. Я обязана своим появлением на свет патриотизму моей мамы, потому что само собой разумелось, что она едет с родителями в Вашингтон, куда дедушку в 41-м направили послом. Мама заявила: “Я не могу уехать, когда моя страна воюет”. И дедушка сказал: “Тогда выходи замуж за Слонима”. Так она вышла замуж за моего папу.

Первое жюри российской премии “Букер”: Булат Окуджава, Александр Генис, Вячеслав Иванов, Маша Слоним и Джеффри Хоскин. фото из личного архива Маши Слоним.

— А вы были знакомы с Анной Андреевной?

— Конечно. Она позировала папе в мастерской на Масловке, а к нам домой приходила в гости, всегда царственна и величава. У меня с ее приходами были связаны неприятности. У нас была собака — такса по кличке Месье Трике. Это был страшный шантажист, он чувствовал, когда что-то важное происходит в доме, и начинал лаять низким грубым голосом. Чтобы его утихомирить, приходилось задабривать сахаром. Анна Андреевна сидела за столом и читала только написанные “Полночные стихи”, а Тришка в это время сидел на диване столбиком, и я из сахарницы закладывала ему в пасть рафинад, и не дай бог было промедлить: пес открывал рот с выражением “сейчас залаю!”.

— Иосиф Бродский тоже бывал в вашем доме?

— Родители, а потом и я с ним очень дружили. Он как-то рассказал, что приехала Анна Андреевна из Москвы и дала ему совет: “Познакомься с Литвиновыми и женись на старшей дочке Маше!“ Но не сошлось.

— А поэт посвящал вам стихи?

— Он был очень коварный человек и посвящал мне грубые стихи. У нас в квартире был жуткий бардак, и Иосиф однажды оставил мне записочку: “ту мач оф срач”. Потом мы встретились с ним в Нью-Йорке, когда мы с сыном только приехали и я не знала, как буду жить.

— А как вы оказались в Нью-Йорке?

— В 68-м мой двоюродный брат Павел Литвинов участвовал в демонстрации на Красной площади против вторжения в Чехословакию. Я тоже занималась диссидентскими делами, передавала иностранцам “Хронику текущих событий”. Когда моих друзей стали арестовывать, мама, боясь за меня, настояла, чтобы я уехала. Мой бывший муж уже был в Америке. Сестра тоже эмигрировала, когда ее мужа Валерия Чалидзе, правозащитника, сподвижника Сахарова, лишили гражданства. Я уехала с сыном Антоном в конце 74-го года формально по мотиву воссоединения семьи.

— Что у вас было с собой?

— В то время можно было менять 90 рублей на человека. Из вещей я взяла целый чемодан подарков: ложки, матрешки и льняные простыни. Малой скоростью отправила свою библиотеку — пропало все. Вначале я заехала к Солженицыным в Цюрих, а потом в Лондон. Бабушка хотела, чтобы я осталась в Англии. По ее совету я подала документы на Би-би-си и отправилась в Америку. Там мы встретились с Бродским, и я призналась, что не знаю, чем мне заняться. Он сказал: “Старуха, ты в маразме! “Купил нам с Антоном билет в Детройт и отправил в русскоязычное издательство “Ардис”. Там я начала вкалывать. Мы жили в университетском городке Анн-Арбор. Это был интересный период. Время от времени Иосиф приезжал и навещал нас. Америка — удобная страна для эмигрантов, она быстро дает чувство дома, но это засасывает. Поэтому я даже обрадовалась, когда пришло приглашение на Би-би-си.

Выйти замуж за лорда.

— Помните, у Высоцкого? “А потом про этот случай раструбят по Би-би-си. Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни. И не испортят нам обедни злые происки врагов!“

— Русская служба BBC оказалась отличной школой журналистики, я проработала 15 лет. Меня даже ценили за отсутствие советского опыта: в Москве я нигде не служила. Грустно было, когда начинали нас глушить. Ощущение такое, будто вещаешь как в вату.

— А где вы жили в Лондоне?

— Снимала домик в тупичке с садом, пока его не выставили на продажу. В то время я получала всего 4,5 тысячи фунтов в год, и дом за 35 тысяч был мне не по карману. Приехал мой приятель, американский журналист, и предложил: “Давай я куплю тебе, а ты отдашь деньги, когда станешь богатой и знаменитой”. Но у советских собственная гордость, и я отказалась. Нашла квартиру, которая напомнила советскую коммуналку: длинный коридор, 6 комнат, одолжила у Солженицыных денег, взяла ипотеку и купила.

— Весело жили?

— Постоянно кто-то гостил. Буковский жил, Зиновий Зиник. Андрей Амальрик останавливался, Люда Алексеева. Виктор Некрасов часто приезжал. Как-то закончилась выпивка, а там с этим строго: в 11 вечера прекращалась продажа алкоголя. Буковский по московской привычке говорит: “Давай на такси съездим!“ Спорить было бесполезно. Поймали такси, и я, стесняясь, спросила: “Вы не знаете магазин, где продаются сигареты?“ Таксист привез нас в район, который населен выходцами из Вест-Индии, там был круглосуточный магазинчик, где продавалась выпивка из-под прилавка. Мы потом часто туда наведывались.

— Маша, а как вы познакомились с вашим лордом?

— Зиник все сделал. Он выпивал с лордом в пабе неподалеку. Робин в этот момент читал “Войну и мир” на английском. Зиник привел его к нам, и Робин, еще пребывая в русском мире, сразу в меня влюбился. Я представлялась ему русской принцессой. Однажды сижу в клубе, раздается звонок — Робин. Говорит: “Я тут у тебя в квартире с чемоданчиком. Я переехал”. Он расстался со своей женой — аргентинской танцовщицей.

— А что было дальше?

— Мы переехали в его поместье под Лондоном. Его мама жила в большом доме, так что мы обосновались в старом домике егеря. Отмыли. В поместье был огромный амбар XVIII века, и нам его перестроили в роскошный дом.

Время от времени приезжали гости. Играли в крикет, устраивались приемы. Мы с Робином все это не очень любили. Надо было соответственно одеваться. Когда мы поженились, я имела право носить все семейные драгоценности, которые хранились в банковском сейфе. Вы не поверите, но я даже не пошла их посмотреть: мне было это неинтересно.

Нарком Литвинов с внучками Машей и Верой.

— А чем занимался Робин?

— Он писал, немного печатался. Но у него была проблема, которая выявилась, когда я уже стала с ним жить. Время от времени он впадал в безумие и думал, что он Иисус Христос. Робин был прекрасным человеком в периоды ремиссии и очень опасным во время болезни. Однажды в таком состоянии он сел за руль, и я бросилась на капот машины, чтобы его остановить. За одиннадцать лет всякое бывало. Я научилась с этим жить. Когда Робина не стало, вернулась в Россию.

— А почему вы не остались в Англии?

— Началась перестройка, и я поняла, что интересней здесь, чем там, и мне как раз предложили работать над телепроектом — снимать фильм “Вторая русская революция”.

— Вы живете на две страны и можете сравнивать. В Англии возможна такая коррупция, как у нас?

— Нет, такое невозможно. Там недавно был скандал: члена парламента поймали на том, что он жульничал с оплатой дома: на 20 тысяч фунтов стерлингов обманул налогоплательщиков. И закончил свою карьеру. Человек слаб всюду. Но там есть механизмы, препятствующие превращению коррупции в эпидемию: это независимая пресса и независимая судебная система. И, конечно, выборы. Если ты член парламента, сразу отказываешься от своего бизнеса. Или, если твоя семья связана с каким-то бизнесом, а в парламенте обсуждается вопрос, который каким-то образом его касается, ты должен заявить, что не будешь участвовать в заседании.

— На вашей квартире проводились встречи Московской хартии журналистов. Злые языки говорят, что политики прибегали по первому свистку, как афганские борзые.

— Ничего подобного! Мы думали, кого нам интересно пригласить. Это было закрытое сообщество журналистов: Венедиктов, Корзун, Бунтман, Пархоменко, Миша Соколов, Елена Трегубова, Володя Корсунский, Таня Малкина, Наташа Геворкян. Леня Парфенов был в хартии, но почему-то не приходил. Мы доверяли друг другу, и у нас был принцип неразглашения. Политики знали, что мы не опубликуем того, о чем говорилось в узком кругу. Все было очень просто. Каждый приносил колбасу, бутылку. Как-то пришел Дубинин — глава Центробанка, и засиделся до двух часов ночи. Березовский очень долго отвечал на наши вопросы, рассказывал, пил водку.

— А были случаи отказа со стороны политиков?

— Черномырдинская охрана решила, что это небезопасно, хотя Виктор Степанович готов был прийти. В ФСО наизусть знали мою квартиру. Приходили пораньше, помогали пропылесосить пол.

— Когда все это закончилось и почему?

— Интересный вопрос. В начале двухтысячных. Это совпало с уходом Бориса Николаевича. Все изменилось, и нам стало неинтересно. Да и новым политикам мы были неинтересны, наверное.

— Маша, вы гражданка России или подданная Ее Величества?

— У меня английский паспорт. Мария Слоним — мое рабочее имя, а там я — леди Филлимор.

.

Крутая дама!

1. Закон джунглей гласит: убивай ТОЛЬКО, если ты голоден.
Фотограф Майкл Денис-Хьют снял эти изумительные фотографии во время сафари в Кении.
http://www.tunnel.ru/view/post:299444

2. Последнее и единственное интервью, которое дала великая актриса театра и кино - Фаина Георгиевна Раневская. (1979 год)
https://vk.com/fainafeldman
https://www.youtube.com/watch?v=ximOICmHjJI

Ну и экстремалы... Инфаркт можно получить. сидя дома и видя эти штучки....

http://www.youtube.com/v/zok7LltWU0E?hl=fr_FR&version=3&rel=0

Безумства храбрых
http://www.liveinternet.ru/users/4706758/post303384672/

инфаркт не обязательно: подготовка к трюкам очень серьёзная, и у всех есть парашюты (это не отменяет прекрасную работу)

Еврейская мама атомной бомбы

Лиз Майтнер - еврейская "мама атомной бомбы"
и "автор проблем космической физики".
"Мне непонятен ажиотаж вокруг моей особы.
Я вовсе не являюсь создателем атомной бомбы.
Я даже не имею представления о том, как она выглядит"
Лиз Майтнер.
Цитата из интервью газете "Saturday Evening Post"
"Лиз Майтнер никогда официально не предъявляла претензий на приоритет в открытии расщепления атомного ядра. Если взглянуть на её фотографию, создаётся впечатление, что она вообще не способна заявить претензию даже на что-то ей несомненно принадлежащее. Встречаются такие человеческие лица.
Зато многие её биографы, как и специалисты по ядерной физике, считают, что работы Лиз Майтнер были по заслугам отмечены Нобелевской премией, только присуждённой не ей, а Отто Хану".

Патриция Райф

Как-то мне попалась на глаза книга, изданная немецким издательством
"Piper". Автор книги Эрнст Петер Фишер снабдил её несколько игривым для её содержания названием: "Aristoteles, Einstein and Co". Книга содержала сведения о нескольких десятках учёных, труды которых обусловили прогресс человечества за последние два с половиной тысячелетия. На суперобложке были помещены портреты шестерых из них. Между Дарвином и Эйнштейном находилась фотография
молодой красивой женщины. Этой женщиной оказалась Элиза Майтнер.
На жилом доме в престижном районе Леопольдштадт в Вене, где 17ноября 1878 года родилась Элиза (Лиз) Майтнер, укреплена мемориальная доска в её честь.
Она была третьим ребёнком из восьми в семье адвоката Филиппа
Майтнера. На дворе конец ХIХ века: в австрийской гимназии уже разрешалось обучаться евреям, но всё ещё не принимали туда девушек. Несмотря на трудности, все дети Майтнеров получили высшее образование. Лиз пришлось оканчивать гимназию заочно в возрасте 23 лет. Времена постепенно, со скрипом, менялись, и отличные отметки её аттестатапозволили ей в 1901 году поступить в Венский университет, правда, всё ещё "в виде исключения".
Уже в раннем детстве она была любознательной и пыталась проверять
всё опытным путём. Когда бабушка её стала уверять, что если шить в
субботу - обрушится небо на голову, она, 6-летняя тут же проверила это
экспериментально, сшив кукле платье. Небо осталось на месте.
Выбор физико-математического факультета для девушки в то время многим показался странным. Скептики замолчали, когда Лиз на втором курсе нашла ошибку в работе известного итальянского профессора математики, и из скромности отказалась это опубликовать. Сразу после окончания университета Майтнер защитила диссертацию. Это был второй случай в более чем 500-летней истории Венского университета, когда диссертация была защищена женщиной, вообще, и первый - женщиной в разделе точных наук. После того, как ей случилось побывать на докладе гостившего в Вене Макса Планка, она отправилась в Берлин, надеясь продолжить образование под его руководством.
В весьма консервативной Пруссии научная карьера женщины была делом
нелёгким. Шёл 1907 год. Запрет на обучение женщин в вузах сохранился в то время в Европе только в Германии и Турции. Своей научной карьерой Майтнер во многом обязана Планку. Макс Планк, автор квантовой теории, один из выдающихся учёных ХХ века, был человеком, на первый взгляд, замкнутым. Он ратовал за допуск женщин к высшему образованию, но считал, что им всё же больше подходит профессия акушера-гинеколога, чем физика. Майтнер его очаровала. Он не только взял её под свою опеку, добился для неё разрешения посещать его лекции, но и пригласил домой и познакомил со своими дочерьми.
Они стали её подругами. Планк рекомендовал её директору Института Химии Берлинского Университета - Эмилю Фишеру. Этот весьма консервативный учёный не допускал тогда присутствия женщин в своём институте. Для Лиз было сделано исключение. Несмотря на то, что у неё уже был титул доктора наук и десяток опубликованных научных работ, ей всё же следовало входить в институт только через подъезд, предназначенный для хозяйственных надобностей.

Фишер предложил ей совместную работу с молодым химиком Отто Ханом. Объект их исследований - радиоактивные элементы. Хан к этому времени несколько лет стажировался в лаборатории Эрнеста Резерфорда и имел опыт в этой области. Он был талантливым химиком. Майтнер хорошо разбиралась в используемых ими физических приборах, и занималась их проектированием и монтажом, что казалось необычным для столь хрупкой девушки. Она была и главным теоретиком в этом дуэте, хотя руководителем их лаборатории до 1912 года числился Хан. Их научный тандем просуществовал 31 год и оказался
весьма плодотворным. Им удалось открыть новый элемент протактиний, существование которого предсказала Майтнер. Для измерения бета-излучений они впервые стали применять феномен радиоактивной отдачи и исследование их в магнитном поле.

В 1909 году она докладывала о совместных с Ханом работах на конгрессе в Зальцбурге и удостоилась лестной оценки Эйнштейна. Их лаборатория тесно сотрудничала с Кавендишской лабораторией Эрнеста Резерфорда в Англии. Ониполучали оттуда радиоактивные элементы. Курьёзным
кажется тот факт, что посылки с ними приходили по почте в обыкновенных картонных коробках. Тогда ещё не былопонятия о радиационной защите. Без малейшей защиты работали в те годы с радиоактивными веществами Хан и Майтнер.Поначалу лабораторией им служила бывшая столярная мастерская в институте химии на Hessische Strasse. Посвидетельству современников, помещение это по своей неустроенности очень походило на то, в котором работала Мария Склодовская-Кюри в Париже. В первые годы Майтнер не получала
никакого вознаграждения, материальную поддержку ей оказывали родители. Все ограничения для женщин в науке были сняты в Германии только в конце 1909 года. Правда, женский туалет в институте химии ещё долго отсутствовал.

В общественном сознании сохранялось мнение, что женщинам научная
работа в серьёзной физике и химии противопоказана. Как-то действительно был случай, когда у студентки загорелась коса от бунзеновской горелки, а мужские бороды считались почему-то более огнеупорными. Не удивительно, что в одной из берлинских газет сообщалось, что госпожа доктор Майтнер прочла доклад под названием "Проблемы косметической физики". Настоящее название доклада
"Проблемы космической физики" - показалось корреспонденту слишком далеким от того, чем, по его мнению, должна заниматься дама, пусть и ученая...

B 1912 году в берлинском районе Далем в присутствии Кайзера
> Вильгельма II были торжественно открыты два вновь построенных института:
> институт химии и институт физической химии. Вскоре открылся ещё и институт
> биохимии. Далем стали называть "Немецким Оксфордом".
> В институте химии Хан заведовала отделением радиоактивных исследований,
> Майтнер - специально для неё учреждённым физическим отделением. Их
> отделения
> работали в содружестве. Майтнер наконец стала получать зарплату. В этом же
> году она по совместительству стала ассистентом на кафедре Макса Планка в
> Берлинском университете.
> С началом Первой мировой войны она сочла своим долгом помогать
> раненым. Какое-то время работала рентгенлаборантом в больнице в берлинском
> районе Лихтерфельде, а в 1915 году записалась добровольцем в австрийскую
> армию (она гражданка Австрии), и служила ренгенлаборантом в армейских
> фронтовых госпиталях в районе Львова и Люблина. На фронт ушёл и Хан. Она
> вернулась с фронта раньше Хана и продолжила, начатые ими совместно
> исследования. Результаты этих исследований публиковала от имени обоих,
> считая, что обязана это делать по отношению к товарищу, пребывающему в
> действующей армии. Имя Отто Хана всегда стояло первым, если даже вся
> работа
> была выполнена без его участия. Позже они осуществили ряд совместных работ
> по изучению бета-спектров радиоактивных элементов. Работы эти относятся
> скорее к физике, чем к химии, но опять-таки первым автором назывался Хан.
> Его роль заключалась в основном в получении идеально чистых веществ для
> опытов. Химиком он был действительно великолепным.
> В 1922 году Майтнер присвоили звание профессора. В среде берлинских
> физиков с лёгкой руки Эйнштейна её называли "Наша фрау Кюри".
> В учёной среде получает распространение следующая игра слов: если чуть
> изменить немецкое написание авторов "Otto Hahn, Lis Meitner", то
> получается
> "Otto Hahn, lis Meitner", что в переводе означает: "Отто Хан, читай
> Майтнер!". Её место в науке можно определить по фотографиям. В частности,
> на
> физическом конгрессе в Брюсселе в 1933 году, среди приблизительно
> полусотни
> участников, она в одном ряду с Эрнестом Резерфордом, Нильсом Бором,
> Абрамом
> Йоффе, Джеймсом Чедвигом, Энрико Ферми и другими легендарными физиками. На
> этом снимке запечатлены всего три женщины: Мария Склодовская Кюри, Ирен
> Кюри
> и Лиз Майтнер.
> Берлин стал одним из главных мировых центров ядерной физики, а
> Майтнер была признана одним из ведущих учёных в этой области. У неё
> сложился
> широкий круг друзей в Берлине. Она участвовала в музыкальных вечерах в
> семье
> Макса Планка, иногда вместе с Эйнштейном. С Максом фон Ляуэ она
> дискутировала о литературе, кино и, конечно, о физике; после того, как
> Отто
> в 1911 году женился, бывала у Ханов. Она была дружна с его женой Эдит.
> Часто
> посещала и семью Нильса Бора в Дании. С 1934 года "дуэт" Хан - Майтнер
> превратился в "трио". С ними начал работать химик - Фритц Штрасман. Тем
> временем в Германии уже год у власти Гитлер. Следует массовый исход евреев
> из науки: кого уволили, кто сам подал в отставку, были и случаи
> самоубийств.
> Она, как "неарийка", отстраняется от преподавательской работы. Своё
> положение в институте химии на какое-то время сохраняет, как гражданка
> пока
> ещё независимой Австрии и как участница войны.
> Атмосфера в институте становится всё менее переносимой. Один из её
> ассистентов - активный член нацистской партии. Очень активен в вопросах
> "чистоты немецкой науки" заведующий лабораторией, расположенной этажом
> выше,
> он же её сосед по вилле в берлинском Грюневальде профессор Курт Гесс. Он
> на
> одном из совещаний заявил, что наличие еврейки в штате позорит этот
> институт. Это не помешало ему после войны обратиться к ней за защитой,
> когда
> в Германии проводилась денацификация. Многие её друзья и знакомые евреи
> уже
> подверглись репрессиям. После аннексии Гитлером Австрии в 1938 году Лиз
> лишилась защиты как иностранка. Ей советуют эмигрировать, хотя она не
> хотела
> бы оставлять друзей, привычную среду, незавершённую научную работу. Не
> так-то просто и уехать. Вопрос об её отставке решался самим Гиммлером. В
> директиве из его ведомства написано:
> "...Существуют политические соображения против выдачи заграничного
> паспорта
> фрау профессор Майтнер. Представляется нежелательным, чтобы известные
> учёные
> евреи уезжали из Германии и там, как представители немецкой науки или
> вовсе
> воспользовавшись своим именем и опытом, соответственно своим убеждениям
> вели
> деятельность, направленную против Германии. Следует найти выход, чтобы
> профессор Майтнер после её отставки оставалась в Германии и с пользой для
> неё работала".
> В июле 1938 года она при помощи друзей перебирается полулегально без
> заграничного паспорта в Голландию, оттуда самолётом в Данию. Ей было
> трудно
> получить въездную визу в любую страну, чиновники не делают исключений, так
> как она "незаконно", и, кстати, без багажа, всего с 10 марками в кармане,
> оставила Германию. В Копенгагене она пользуется гостеприимством в семье
> Нильса Бора, он готов предоставить ей работу в своём институте, но ей не
> дают вида на жительство в Дании. Бор находит ей место в новом физическом
> институте в Стокгольме. Её деятельность там не сложилась: нет условий для
> работы по её теме, оборудование несовершенно, ей не выделяют ассистентов.
> У
> неё очень скромная зарплата, неустроенный быт. Её вещи власти долго
> задерживают в Германии под самыми различными предлогами, и когда, наконец,
> она, после уплаты крупного таможенного сбора, их получает: мебель
> переломана, посуда перебита, значительная часть её библиотеки изъята, в
> книгах, которые дошли - вырваны страницы. Пенсию, которую она заработала в
> Германии, ей не выплачивают.
> В Швеции ей создаёт трудности языковый барьер и очень не хватает её
> берлинских друзей. Не складываются у неё взаимоотношения с директором
> института. У профессора Манэ Зигбана другие научные интересы, да и кому
> понравится иметь у себя в институте учёного, авторитет которого в мире
> намного выше, чем твой? Внешне заметных трений у них не возникает, это не
> в
> её характере, но отношения весьма прохладны.
> В Берлине Хан и Штрасман продолжают, начатые с её участием опыты по
> получению трансурановых элементов. Результаты опытов регулярно сообщаются
> в
> Стокгольм Майтнер. В сентябре 1938 года она встретилась с Ханом у Бора в
> Копенгагене. Она внесла существенные коррективы в планы исследований
> берлинской лаборатории. Хан впоследствии упорно умалчивал об этой встрече,
> объясняя тем, что это может негативно повлиять на его карьеру в нацистской
> Германии. Штрасману Хан тоже не сообщил, что встречался с Майтнер, но тот
> прекрасно понимал, от кого исходят коррективы, внесённые в их опыты. Тем
> временем, в этих опытах появились трудно объяснимые явления: "изотоп
> радия"
> вёл себя как барий.
> "Только ты можешь найти этому явлению объяснение. В этом случае
> авторов будет трое", - писал ей Хан.
> Она предложила повторить опыт, исследовать возникающий при его проведении
> осадок. Подтвердилось постоянное наличие бария в осадке при бомбардировке
> урана пучком нейтронов. Это указывало на то, что ядро урана распалось.
> Вторым осколком распавшегося урана должен был быть, по её мнению, криптон,
> что и подтвердилось. Значит, нейтроны способны расколоть ядро урана. Сумма
> массы двух вновь возникших элементов оказалась по расчётам Лиз Майтнер
> меньше исходного урана на 1/5. Значит, при этом должна выделяется энергия,
> которую можно вычислить по формуле взаимозависимости энергии и массы
> Эйнштейна Е = mc2. Расчёты Лиз точно совпали с данными опытов. Утверждают
> (Отто Фриш), что все эти расчёты были произведены во время лыжной
> прогулки,
> после получения письма из Берлина с описанием опытов. Впоследствии она
> высказала ещё и предположение о возможности цепной ядерной реакции. Так
> состоялось открытие ядерного распада. Соображения и расчёты Майтнер стали
> известны Хану из её письма в канун рождества - 23 декабря 1938 года.
> Лучшего
> подарка к рождеству и придумать было нельзя.
> 6 января 1939 года результат опытов с расчётами Майтнер был
> опубликован Ханом, но в авторах числились только Хан и Штрасман. Хан
> объяснял это тем, что в нацистской Германии нельзя было публиковать работы
> "неарийских авторов".
> Вот что писал по этому поводу позже Штрасман:
> "Лиз Майтнер была душой и руководителем нашей группы. Поэтому она одна из
> нас, хотя и не присутствовала при завершении опыта".
> Она ограничилась тем, что поздравила их обоих с открытием. В письмах к
> Хану
> уверяла, что не имеет претензий. Похоже, что и она недооценила
> грандиозность
> своего открытия. Зато оценил его Нильс Бор, который рекомендовал ей
> немедленно опубликовать свои соображения. Она этого не сделала.
> Опубликовали
> коротенькую заметку в британском журнале "Nature" с описанием ядерного
> распада и теоретического его обоснования Нильс Бор и Отто Фриш. Заметка
> вышла позже публикации Хана. Автором открытия в этой заметке называлась
> Лиз
> Майтнер. Не возникает сомнений, что опыты, приведшие к открытию, были
> задуманы ею, проводились на ею спроектированном оборудовании, по её плану,
> теоретическое их объяснение дала она, а в числе авторов открытия её не
> оказалось.
> Спустя короткое время Хан писал Лиз:
> "Я не могу теперь этим господам покаяться, что ты была той единственной,
> кто
> всё сразу понял. Мы должны были спешить, чтобы нас не опередила Ирен
> Кюри".
> Это уже ничего не меняло.
> Бор предоставил ей возможность работать на оборудовании в его институте в
> Копенгагене, и она доказала, что сходные результаты получаются не только
> при
> бомбардировке нейтронами урана, но и тория. Попутно она определила те
> условия, при которых возможен атомный взрыв.
> В Рейхе начинается работа над "атомным проектом". Руководит ею Вернер
> Гейзенберг. В 1944 году Нобелевская премия по химии за открытие распада
> атомного ядра присуждается Отто Хану. Обойдены не только Майтнер, но и
> Штрасман. Причиной этому называют, кроме ложного приоритета в публикациях,
> ещё и неприязнь к Майтнер директора Стокгольмского Физического Института
> Мана Зигбана. Он - член Нобелевского комитета. Эта ошибка не была
> исправлена
> и в будущем.
> После окончания войны десять ведущих немецких атомщиков во главе с
> Гейзенбергом были интернированы в Англию и размещены неподалёку от
> Кембриджа. Среди них был и Отто Хан. Союзники опасались, что их используют
> в
> своём атомном проекте русские. За интернированными велось тщательное
> наблюдение, включая прослушивание их разговоров. Эти учёные впоследствии
> заявляли, что они сознательно не стремились дать атомное оружие в руки
> Гитлеру, что явно не соответствует истине. Многие из них были убеждёнными
> нацистами. Из опубликованных спустя годы документов, включая материалы
> прослушки, следовало, что они были весьма далеки от понимания технологии
> создания атомного оружия. Кстати, Германия к окончанию войны не
> располагала
> даже атомным реактором.
> В 1943 году Майтнер предложили участие в "Манхэттенском проекте" по
> созданию атомной бомбы. Последовал её отказ: она не хотела участвовать в
> работе над любым видом оружия. Физика перестала быть невинным занятием.
> После того, как атомные бомбы были сброшены на Японию, Майтнер стали
> одолевать журналисты. В те дни имя Майтнер очень часто упоминалось в
> печати.
> Один из заголовков газет гласил: "Еврейка нашла ключик к окончанию войны с
> Японией". Хана её слава крайне огорчала. Он всё приписывал себе. Он упорно
> заявлял, что открытие расщепления ядра было заслугой химии, и к физике
> отношения не имело. Кстати, когда Хану в 1944 году была присуждена
> Нобелевская премия, сами члены Нобелевского комитета ещё недостаточно
> разбирались в ядерной физике.
> В 1946 и 1947 годах Нильс Бор предлагал кандидатуру Майтнер на
> Нобелевскую премию. Оба раза безуспешно.
> В 1947 году Майтнер побывала В США.
> Газета "Таймс" сообщала:
> "Она - человек, пробивший дорогу атомной бомбе, при первом шаге из
> самолёта
> увидела такое количество репортёров, что поспешила назад в самолёт. Когда,
> наконец, вышла из него, была встречена громом приветствий, но сказала
> только: "Я так страшно устала".
> Она удостоилась почётных званий доктора многочисленных американских
> университетов, ей пришлось выступить с докладами во многих городах. Она
> выступала в конгрессе, у неё была встреча с президентом Трумэном, который
> подарил ей серебряное блюдо с гравировкой-посвящением. Она была названа
> "Женщиной года". Её лицо мелькало на титульных листах многочисленных
> газет.
> "Дама с мягким голосом и непререкаемым авторитетом в области физики
> везде произвела неизгладимое впечатление". Так писали газеты.
> Не обошлось и без курьёзов. Её приглашали в Голливуд сниматься в главной
> роли в художественном фильме о ней самой. В одном из многочисленных писем,
> получаемых ею, была просьба прислать немного плутония для лечения больного
> раком человека. Какое-то австрийское патриотическое объединение просило
> походатайствовать, чтобы Южный Тироль оставался в составе Австрии.
> Хан очень ревниво реагировал на те почести, которые оказывались ей.
> Нобелевская премия вручалась ему с опозданием на 2 года, в 1946 году.
> Майтнер присутствовала на церемонии вручения. Для этого вечера заказала
> новое платье. В Нобелевской лекции он ни словом не упомянул о ней. Не
> упомянул о ней и в интервью газете "Swenska Dagesbladet". Она же в письмах
> к
> Хану была по-прежнему дружелюбна, если не сказать - нежна. По мнению
> коллег-учёных, Хан, вне всякого сомнения был достоин Нобелевской премии.
> Другое дело, что впоследствии он вёл себя не по-рыцарски по отношению к
> своим соавторам - Майтнер и Штрасману, которых наградить этой премией
> "забыли". В 1947 году Майтнер получила приглашение возглавить отдел в
> институте в Майнце, от которого отказалась. Руководителем этого института
> был её бывший сотрудник в Берлине Фритц Штрасман. К слову, Штрасман был
> удостоен звания "Праведник мира". Он и его семья много месяцев
> предоставляли
> убежище пианистке еврейского происхождения Андреа Вольфенстайн. В
> послевоенные годы Швеция была заинтересована в использовании атомных
> технологий в мирных целях, и Лиз были предоставлены хорошие условия работы
> в
> новом Королевском техническом институте. Она стала членом Королевской
> Академии, принимала участие в присуждении Нобелевских премий.
> Впоследствии она часто приезжала в Германию, и каждый раз её здесь
> встречали с энтузиазмом. Она пыталась помочь немецкой науке преодолеть
> изоляцию, в которой та оказалась из-за нацистского прошлого.
> Велик перечень правительственных наград, которыми её наградили Австрия и
> Германия. Свыше десяти гимназий в этих странах носят её имя. Одна из
> оживлённых улиц в центре Берлина названа Lis Meitner Strasse. Улицы её
> имени
> есть и в других городах. Она почётный доктор многих немецких
> университетов.
> В 1956 году в берлинском Далеме открылся институт ядерных исследований
> имени
> Хана и Майтнер. (Правда, 4 июня 2008 года он был переименован в
> энергетический центр имени Гельмгольца). В 1997 году вновь открытый
> химический элемент получил название Майтнерий.
> Большую часть жизни она была ограничена в материальных средствах.
> Зато в космосе у неё "обширные владения": её именем Международный
> Астрономический Союз назвал малую планету и кратеры на Луне и Венере.
> Она никогда не была замужем. Её биографы уверенно заявляют, что у неё не
> было и любовных приключений. Похоже, вся её жизнь была посвящена только
> физике. И всё же, когда знакомишься с её биографией, особенно, когда
> перечитываешь опубликованные её письма к Отто Хану и её отзывы о нём,
> когда
> анализируешь её отношение к нему, мимо воли закрадывается предположение,
> что
> то, что она питала к нему, было больше чем дружба. Впрочем, об этом судить
> труднее, чем даже о некоторых тонкостях ядерной физики.
> После ухода на пенсию в 1960 Майтнер жила в Великобритании, в 1963
> она поселилась в Кембридже. Там она и умерла 27 октября 1968, за несколько
> дней до своего 90-летия.
> В этом же году умер и Отто Хан. Он был на год её моложе.
> Марк ШЕЙНБАУМ, Берлин

!!!

> Психолог Гавердовская советует:
>
> Не нужно спорить ни с кем.
>
> Если у них другое мнение - это их право.
> С детьми нужно не то чтобы спорить - нужно объяснять. Если не понимают.
> Никогда не нужно спорить с родителями. Если они спрашивают, нужно ответить.
>
> Объясняйте только один раз.
>
> Не нужно никому ничего объяснять больше одного раза ( исключение - дети).
> Если это ваш наемный работник - на второй раз его нужно уволить.
> Если это ваш начальник - вам не судьба там работать.
>
> Никому ничего не доказывайте.
>
> Если вы испытываете необходимость постоянно что -то кому-то доказывать, то это значит, что вы не в ладу с самим собой.
> Доказывать можно только если это ваша работа ( вы адвокат, прокурор, преподаватель высшей математики )
>
> Не общайтесь с "плохими " для вас людьми.
> Такое происходит от бессознательного желания "переделать их в хорошие", а это невозможно. Нужно просто уйти и забыть.
>
> Удаляйтесь вообще от всего "плохого"
>
> Не нужно слушать плохих новостей, дочитывать плохую книгу, общаться "из вежливости" с человеком, с которым вам неприятно общаться. Не нужно с кем-то говорить о плохих вещах. Это имеет смысл только в случае, когда вы можете помочь: речь идет о ваших близких.
>
> Всегда выбирайте бoльшее.
>
> Иначе впоследствии вы непременно будете сожалеть о сделанном выборе.
>
> Учитесь постоянно.
>
> Нужно все время учиться. Но только тому, что интересно.
>
> Берегите близких.
>
> Других близких уже точно не будет.
> Другие друзья - теоретически возможны, но это маловероятно.

КОРРЕКЦИЯ ПОЗВОНОЧНИКА С ПОМОЩЬЮ ВАЛИКА
http://www.liveinternet.ru/users/1512204/post290462825/#

https://www.youtube.com/watch?v=43CNEySqdZU

"рыбку" делать проще и эффективней

Что такое "рыбка"? Это имеет какое-то отношение к сексу?