Украина 41

А как Вы поняли эти слова Ахматовой?
Я много раз цитировал этот её эпиграф к Реквиему и всегда испытывал боль...

Кто б её выпустил из империи.
Пушкина, и того, не выпустили.
Так что горечь этой фразы втройне горче, если вдуматься,
а не постить её уехавшим.

У Мандельштама ответ на эти строчки.

Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей:
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей...
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе;
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень.
Видит желтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
1938

Я обратил внимание, что сам Реквием состоит из написанного в конце 30-х годов, а вот эпиграф - в 1961-м, как имхо осмысление того кошмара через толщу времени.
Конечно, 20 лет - это не толща, но тогда это было много...

Там каждое слово вопиет...

Но это - 1922 год.

Я имел в виду весь Реквием.

Да, конечно. Но эпоха другая и имхо упрёк в том, что сбежали, а не боролись.

Его нельзя читать отрывками.
Это ж , как бы дневник.
Вернее , без как бы.
Это же Реквием.
Реквием не только по родным.
Не все это могут понимать.

Распятие
«Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи»
1
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»
А Матери: «О, не рыдай Мене…»
1938

2
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
1940
Фонтанный Дом

Еще раз объясняю для нерусской и прочей татарской аудитории.
"черная дыра" и "Черная Дыра".
Ощущаете разницу?
Это как "президент" и "Президент".

А представьте, что этот век-волкодав прокатился катком по всем россиянам.
По родным и близким,
по дальним и знакомым.
Но они молчали.
Ахматова за всех молчавших и погибших отплакала этим реквием.
Это дано только гениям.

А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.

Я так понял
"Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам."
Но, может и ошибался.

Нет, чуть-чуть позже, в середине 80-х, когда уже случились Прага и Афган