Украина 41

Это другой вопрос, причем тоже спорный, хотя спор тут будет очень длинным. А мы о другом: нуждается ли Путин в представлении своих решений и действий обоснованными и легитимными, или нет.

Бедные дети. Учится в школе имени старика Цзедуна - дааа, ещё тот повод для насмешок. Ребята-бцзедунята.

Мне не нравятся Ваши выдумывания.
Пу вообще считает, что это Украина напала на РФ, а та была просто вынуждена - и что? Хотите проникнуться каждой чушью, ударившей вместе с мочой Пу - на здоровье, называйте это мнением Пу.
Теперь я понимаю, почему Вы упорно и под всяческими предлогами уклоняетесь от моего вопроса Вам. Вы так глубоко вникли в логику тараканов в голове Пу, что взялись её трактовать.

Я не знаю, что он там реально считает, но знаю, что он сформировал позицию и эта позиция устраивает и его, и его оставшихся партнеров. Ну и внутреннюю аудиторию тоже.
Но Вы так ничего и не поняли (вообще ничего - не ожидал) - дальше объяснять бесполезно.

Я не люблю, когда меня пытаются допрашивать.
И я тут написал достаточно, чтобы моя точка зрения была предельно ясна.

Да-да-конечно, ясность просто в глаза бросается. Вариант "я не люблю, когда меня пытаются допрашивать" - это уже какой по счёту?

Хотите, чтобы я клялся на крови? Не будет этого. Сложно пишу? Не проблема: пишу для тех, кто поймет. А с простым - это не ко мне.

Встретились как-то товарищ Си и товарищу Пу -

Си: - Дорогой друг товарищ Пу, ты готов к моему Куедао, и при этом Нибучу?
Пу: - Всегда готов, товарищ председатель!
Си: - Только потом не жалуйся, что кое-где тебе будет Боли-Боли.
Пу: - Никак нет-с. У меня с вами полный Фэньшуй. Нет, Фэньшуй это пожалуй что из другой пекинской оперы. Ааа, вспомнил - Хайшэньвай!

Всю жизнь только об этом и мечтал. Из всех Ваших оппонентов (не сторонников, а оппонентов) я, пожалуй, самый спокойный, можно сказать.

Это как грабитель банка не признает судебное наказание за ограбление банка. Можно, конечно, не признавать, но выебут и не спросят.

Пока что аналогия немного хромает, увы...

На пустом месте ссора. Но да, я как раз понимаю Кс. Как мне кажется. И почти( не всегда, но 80% )всегда думаю так же. К сожалению.

Это если поймают. а тут имеем ситуацию, когда могут поймать даже семью, продававшего ему на ворованные деньги хлеб пекаря,но не грабителя. Грабитель уйдет и будет всем пользоваться- тем, что ему лично нужно. И лишить его или наказать - никак. Только других.

18-летний Николай Никулин 27 июня 1941 пошёл добровольцем. Четырежды ранен, окончил войну в Берлине. Ордена, медали... Член-корреспондент Российской академиихудожеств, ведущий научный сотрудник Эрмитажа...
В 1975, через 30 лет после войны решился написать воспоминания. Ещё через 32 года, в 2007-м, они были изданы. Публикую фрагмент. Внимательно прочтите последний абзац.
Предисловие к этим мемуарам написал академик Пиотровский. Его последний абзац (на фото) тоже внимательно прочтите.
Никулин Н. Н. Воспоминания о войне.
ФРАГМЕНТ
Ночью подходило пополнение: пятьсот — тысяча — две-три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники (их переправляли по замёрзшему Ладожскому озеру). Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью. Двигались в атаку черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншею, да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною обнажились от снега, — скрюченные, перекорёженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля.
Погостьинские бои были в какой-то мере типичны для всего русско-немецкого фронта 1942 года. Везде происходило нечто подобное, везде — и на Севере, и на Юге, и подо Ржевом, и под Старой Руссой...
Недавно ветеран тылового формировочного подразделения сообщил мне, что в среднем они ежедневно формировали маршевую роту в 1500 солдат. К тому же, пополнения в Погостье поступали из нескольких запасных полков.
Так сгорело ленинградское ополчение. Двести тысяч лучших, цвет города. Кадровая армия погибла на границе. У новых формирований оружия было в обрез, боеприпасов и того меньше. Опытных командиров — наперечёт. Шли в бой необученные новобранцы...
— Атаковать! — звонит Хозяин из Кремля.
— Атаковать! — телефонирует генерал из тёплого кабинета.
— Атаковать! — приказывает полковник из прочной землянки.
И встаёт сотня Иванов, и бредёт по глубокому снегу под перекрёстные трассы немецких пулемётов. А немцы в тёплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, всё предусмотрели, всё рассчитали, всё пристреляли и бьют, бьют, как в тире. Однако и вражеским солдатам было не так легко. Недавно один немецкий ветеран рассказал мне о том, что среди пулемётчиков их полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом — а они всё идут и идут, и нет им конца.
В некоторых дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей. Были случаи, когда дивизия, начиная сражение, имела 6-7 тысяч штыков, а в конце операции её потери составляли 10-12 тысяч — за счёт постоянных пополнений!
Оперативная карта Погостья усыпана номерами частей, а солдат в них нет. Но полковник выполняет приказ и гонит людей в атаку. Если у него болит душа и есть совесть, он сам участвует в бою и гибнет. Происходит своеобразный естественный отбор. Слабонервные и чувствительные не выживают. Остаются жестокие, сильные личности, способные воевать в сложившихся условиях.
Хорошо, если полковник попытается продумать и подготовить атаку, проверить, сделано ли всё возможное. А часто он просто бездарен, ленив, пьян. Часто ему не хочется покидать тёплое укрытие и лезть под пули...
Часто артиллерийский офицер выявил цели недостаточно, и, чтобы не рисковать, стреляет издали по площадям, хорошо, если не по своим, хотя и такое случалось нередко... Бывает, что снабженец запил и веселится с бабами в ближайшей деревне, а снаряды и еда не подвезены... Или майор сбился с пути и по компасу вывел свой батальон совсем не туда, куда надо...
Путаница, неразбериха, недоделки, очковтирательство, невыполнение долга, так свойственные нам в мирной жизни, на войне проявляются ярче, чем где-либо. И за всё одна плата — кровь. Иваны идут в атаку и гибнут, а сидящий в укрытии всё гонит и гонит их. Удивительно различаются психология человека, идущего на штурм, и того, кто наблюдает за атакой — когда самому не надо умирать, всё кажется просто: вперёд и вперёд!
Однажды ночью я замещал телефониста у аппарата. Тогдашняя связь была примитивна и разговоры по всем линиям слышались во всех точках. И я узнал, как разговаривает наш командующий И. И. Федюнинский с командирами дивизий: «Вашу мать! Вперёд!!! Не продвинешься — расстреляю! Вашу мать! Атаковать! Вашу мать!»...
Говоря языком притчи, происходило следующее: в доме завелись клопы, и хозяин велел жителям сжечь дом и гореть самим вместе с клопами.
Иначе мы не умели и не могли. Я где-то читал, что английская разведка готовит своих агентов десятилетиями. Их учат в лучших колледжах, создают атлетов, интеллектуалов, способных на всё знатоков своего дела. Затем такие агенты вершат глобальные дела. В азиатских странах задание даётся тысяче или десяти тысячам кое-как наскоро натасканных людей в расчёте на то, что даже если почти все провалятся и будут уничтожены, хоть один выполнит свою миссию. Ни времени, ни средств на подготовку, ни опытных учителей здесь нет. Всё совершается самотёком, по интуиции, массой, числом.
Вот этим вторым способом мы и воевали. В 1942 году альтернативы не было. Мудрый Хозяин в Кремле всё прекрасно понимал, знал и, подавляя всех железной волей, командовал одно: «Атаковать!» И мы атаковали, атаковали, атаковали... И горы трупов у Погостий, Невских пятачков, безымянных высот росли, росли, росли. Так готовилась будущая победа.
Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат. Я видел это в Погостье, а это, как оказалось, было везде.
На войне особенно отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в ещё более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует её неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи приписали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию ... «Вперррёд!!!», и всё. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьёт!»... Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе».
Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом, люди. А остальные — «Вперррёд, в атаку!»
Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат. Надо думать, эта селекция русского народа — бомба замедленного действия: она взорвётся через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных.
КОНЕЦ ФРАГМЕНТА.
Надеюсь, вы внимательно прочли последний абзац про бомбу замедленного действия. Как видите, нас предупреждали.

На здоровье.