Уравнять в правах науку и миф не удалось. Вопросы остались.

Да хрен там, она умудрилась забанить за прямую цитату из Отто Вейнингера...

Кто об чем... И плевать им на моральные и природные законы, Канта с Дарвином и прочую дребедень, что тут обсуждается, не в ентим счастье...

что такое обьективно является. расскажите мне как субьект субьекту что такое обьективно, кроме явлений природы.
ну а внутренний закон это то что вы субьективно считаете законом

1. Если мы говорим о пороке - то это то, что объективно приносит вред - реальный, видимый, проявляющийся в реальном мире.

2. Тогда это все что угодно, только не закон.

О Вассе Кульбачной


События, о которых пойдет речь, развивались настолько стремительно, что Таисия Мовсесовна до сих пор не может для себя твердо определить, имели ли они место вообще.

Начиналось все очень даже хорошо. Таисия Мовсесовна, раздув щеки с видимым удовольствием, уселась за просмотр одного ток-шоу, транслировавшегося в режиме реального времени. Старый прохвост Плейшнер, повидавший на своем веку самые разные времена, пригласил к себе на передачу восходящую звездочку политтеатра Вассу Кульбачную, уже снискавшую себе любовь определенного сорта публики как ярая защитница авторитарных выходок Синепупикова. Начиная с дознавательницы и продвинувшись затем по судебной части, к 35 годам она стала депутатом Великого Хурала. С политическими оппонентами она разговаривала в тоне дознавательницы, что очень импонировало ее немолодым поклонницам, в том числе и Таисии Мовсесовне. «Так его, молодчина!» - нередко одобряла Таисия Мовсесовна свою молодую телетоварку.

- Вы знаете, - брезгливо кривя губу и с каким-то едва уловимым американским акцентом, начал Плейшнер – мне не нравилось то, что делал Поддверный, но я нахожусь в ста милях от мысли, что мое несогласие с ним, в частности, с его националистическими лозунгами, оправдывало бы его судебное преследование по каким-то надуманным основаниям… Васса Кульбачная развязно расхохоталась. Сегодня, отметила Таисия Мовсесовна, Васса в форме: строгий и хороший костюм, напоминающий облачение строгих училок времен Третьего Рейха, светлые, как у ее любимой актрисы, волосы, собранные в аккуратную косичку. А дознавательница тем временем пошла в наступление.

- А Вас ведь, Владимир Залманович, при желании мы тоже можем отправить к Поддверному!

- Позвольте, но ведь речь не обо мне… - Сенаторские очки съехали Плейшнеру на самый кончик носа; он был явно озадачен. Васса вновь звонко расхохоталась:

- А почему бы и о Вас не поговорить? Ведь оскорбили же Вы недавно Народный Хурал, а?

- Я?! Позвольте, это был мой журналистский долг, я – свободный гражданин свободной страны! Спрашивается, почему… Голос Плейшнера дрожал, его американский акцент и сюсюканье французского эмигранта были трогательной огранкой торжественно светящейся Вассы Кульбачной:

- Журналистский долг Вы теперь будете отдавать с кайлой в руке и в полосатой робе. Готовьтесь, начинайте уже готовиться, Владимир Залманович… Плейшнер попунцовел и расстегнул вторую пуговицу своей демократичной рубахи:

- Как Вы можете в таком тоне со мной разговаривать! Я же Вам в отцы гожусь! – прокричал он уже почти без американского акцента. Кульбачная вновь расхохоталась:

- Не волнуйтесь так, мой папик! Так о чем же Вы хотели меня спросить?

Этта все! Так раздавить самого Плейшнера, да на второй минуте беседы! – Таисия Мовсесовна была в ударе. Не отдавая себе до конца отчета в том, что делает, она накинула свой праздничный кардиган, прихватила свой ридикюль и чрезвычайно легко для своей комплекции сбежала во двор.

- В Останкино! – крикнула она как будто нарочно дожидавшемуся ее во дворе таксисту.

Нельзя сказать, что Таисия Мовсесовна совсем не соображала, что делает. У Останкино она дефилировала и раньше, рассказывая затем товаркам за каталогами: «Ну. Возвращаюсь я с презентации по Академика Королева, иду, никого вокруг себя не замечаю. Вдруг слышу, кто-то громко кашлянул. Смотрю, а у своего лимузина стоит Дмитрий Рогозов и курит; думает, что если я его увижу – то сразу хлопнусь в обморок побегу брать автограф. Щаз. Ну я, естественно, не повела и бровью, иду дальше. Ну а он стоит, как дурак и смотрит мне вслед…». Сейчас же она поняла, что если не встретит Кульбачную у выхода и не выскажет ей слова признательности в связи размазыванием Плейшнера по стенке его собственной студии, то будет всю жизнь об этом жалеть.

Подъехала Таисия Мовсесовна вовремя. Из «Останкино» к ограждению в компании двух крепких охранников в штатском шла какая-то блондинка в мутоновой накидке. Присмотревшись, Таисия узнала Вассу. Глаза ее, змеино-колючие во время эфира, сейчас как-то странно блестели. Косичка была распущена и теперь на плечах ее красовались пропитанные гелем кудряшки. Вместо училкиного костюма из-под мутоновой накидки выглядывало какое-то кожаное облачение. Таисия сделала шаг навстречу, но тотчас была схвачена расторопными охранниками. Васса оглядела Таисию Мовсесовну снизу вверх и, секунду подумала, улыбнулась и крикнула охранникам:

- Хорошо, поехали!

Охранник открыл дверь приземистого Ауди представительского класса, куда Васса Кульбачная увлекла Таисию Мовсесовну, а сам побежал к высокому джипу БМВ, и было время: обе машины уже выворачивали на проспект. Эта поездка оставила в душе Таисии Мовсесовны впечатление, более неизгладимое, чем полет у Маргариты, когда та летела над Москвой нагишом, невидима и свободна.

Приобняв Таисию Мовсесовну, Васса командовала водителю:

- Дави, дави его!

Водитель, выполняя приказ, вылетел на встречную полосу, направив машину на приближающийся троллейбус. Тот резко дал вправо, вылетел на тротуар, и единственно, что могла слышать Таисия Мовсесовна стремительно уносясь все дальше и дальше – это звук лопающихся проводов.

- Что неподвластно мне, как некий демон отныне править миром я могу! – шептало в голове Таисии Мовсесовны, а Васса Кульбачная, как бы читая ее мысли, говорила:

- Что неподвластно мне? Хочешь, сейчас я остановлю машину и возьму себе вон того жеребца? Ты думаешь, он откажет нам? Откажет – сгниет в лагере. Дави, дави! – вдруг вскрикнула Васса, увидев в правом ряду Москвич-407.

Шофер Кульбачной, пристроившись за Москвичом, начал гудеть, крякать и вращать проблесковыми маячками, которыми оказалась щедро усыпана машина г-жи дознавательницы. Правда, как впоследствии оказалось, водителем Москвича был подполковник в отставке Спиридонов, слегка туговатый на ухо. Впрочем, он расслышал какой-то звук и было поворотился, но, поскольку был склеротиком, то поворотился всем корпусом, а поскольку руками продолжал держать баранку, то браво ушел влево, удачно пересек встречную полосу и, потешно подпрыгивая на газоне, как в свое время Юрий Деточкин, скатился по насыпи в темноту, только Таисия Мовсесовна его и видела.

Машина тем временем остановилась перед каким-то рестораном. «Honey Life» успела прочитать Таисия Мовсесовна, а ее товарка уже, твердо взяв за руку, тащила вперед. В холле дам встретил распорядитель – чопорный старик в парадном мундире:

- Имейте совесть и честь, Васса Анатольевна! – свободных мест нет… – проговорил он вежливо, но с достоинством.

- Вот у тебя и займем маленько! – развязно молвила Кульбачная и привычным движением сбросила свою накидку в руки распорядителю, оставшись в кожаном костюмчике, из-за пояса которого торчала кожаная же плеточка. Повинуясь Вассе Анатольевне, Таисия Мовсесовна успела услышать слова распорядителя:

- Срочно выбрасывайте всех, кто там есть. Сама приехала! Обкоксована в хлам! Мне тут неприятности не нужны. Все, делай!

В глазах Таисии Мовсесовны все слегка плыло: роскошная рулетка, около которой она увидела нескольких своих театральных сопрениц, огромный бильярдный стол, около которого она увидела двух известных депутатов Хурала, затем мраморная лестница на второй этаж, затем, какая-то нишка с богато сервированным столом, соседствующая с парой подобных нишек.

Оказавшись за столом и осмотревшись вокруг, Таисия Мовсесовна прибалдела конкретно: в соседней нишке она увидела изрядно подвыпившего батюшку – самого Всеслава Монро в компании известного модельера Грегори Чекалинского. Приобняв Чекалинского по той причине, что сидеть без опоры уже не мог, Всеслав что-то рычал кувшинным профундо, а Чекалински делал какие-то заки какому-то соглядатаю за шторами – с тем, чтобы он, повидимому фотографировал или снимал на видео подвыпившего Всеслава.

Через некоторое время в нишку Кульбачной явились два накачанных «жеребца», один из которых, к превеликому удивлению Таисии Мовсесовны, был мужем одной поп-дивы, игравшей дюймовочку. Второй жеребец был менее известен – кажется, он снимался одно время в рекламе какого-то средства от перхоти. Кульбачная развалившись в креслах, бросила плетку на стол и заговорила с жеребцами устало:

- Ну что мальчики, на зону на Колыму не хотите ли? – Жеребцы виновато заулыбались, обнажив свои белоснежные зубы, не зная, в каком тоне здесь лучше ответить. А

Кульбачная продолжала:

- А не хотите, то тогда давайте для начала стриптиз…

Таисии Мовсесовне померещилось вдруг, что она находится в каком-то разломе, у какого то безжизненного соляного озера, а из-за нависающей кручи слышатся какие-то громы и в воздухе становится отчетливо ощутим запах серы. Чтобы не видеть ворочающиеся у нее перед носом горы мускул, она пыталась все свое внимание сосредоточить на Всеславе и Чекалинском. Какое-то время ей это удавалось, поскольку батюшка был весьма громогласен.

- Что я скажу тебе, болотный мой Гриша, - дудел подвыпивший Всеслав – ты думаешь, что заманил меня в свою паутину, завтра в интернете поднимешь бучу и наябедаешь на меня Лыжнику? А я тебе скажу, редиска ты, Гриша. Да. Я ведь здесь выполняю Миссию. Пришел к тебе в вертеп, чтобы создать, как вы говорите, информационный повод. Чтобы назавтра люд болотный переглядывался и спрашивал друг у друга «Что это было?». А это, дорогие мои, modern talking! Всеслав разговаривает с вами на вашем языке, чтобы, случись что – вдруг вы, козлы эдакие, придете к власти – отца Всеслава отрядят к вам как своего в доску парня. Так-то, Гриша. Хорошая у тебя водочка…

Не поверив своим глазам и ушам, Таисия повернулась к жеребцам. Но лучше бы она не поворачивалась, ибо жеребцы, по-видимому выполняя приказы их повелительницы, сидели на четвереньках у кресел, на которых возлежала Васса Кульбачная и, самозабвенно зажмурившись, вылизывали ей подошвы, а один, который рекламировал средство от перхоти, поочередно вылизывал каждый ее пальчик. Сама Кульбачная, откинув голову, разглядывала Таисию Мовсесовну настолько почтительно и настолько призывно, что ужас вновь обуял Таисию. Она вновь увидела безжизненное озеро и потемневшую нависающую кручу, вновь почувствовала усиливающийся запах серы. На противоположном берегу безжизненного озера Таисия Мовсесовна угадывала какую-то темную фигуру. И вдруг ее осенило: «Илиодор! Митрополит Илиодор! – вот кто меня сейчас может спасти!» - вскрикнула она то ли про себя, то ли вслух.

Внимание митрополита Илиодора к своей персоне Таисии Мовсесовне удалось привлечь на одной из лекций амбициозного священнослужителя, посвященной научным основаниям веры. Тогда, в конце лекции она подошла к нему и задала несколько вопросов, формулировками которых дала понять, что ей известно нечто о женском монастыре святой Феклы в Маалюле и о доме апостола Анания, в котором произошло исцеление Павла. Зная, что страстью о. Илиодора была Сирия, она рассчитывала на его великое снисхождение. Так и получилось. Батюшка-интеллектуал внимательно посмотрел на смиренную Таисию, что-то про себя подумал и протянул визитку со словами «Странное дело, но мне кажется почему-то, что карточка сия Вам может понадобиться».

Как в воду глядел Илиодор! Таисия Мовсесовна трясущимися руками и вслепую, не выпуская рук из ридикюля, набирала СМСку:

«Сирия. Вы должны меня помнить! Гибну. Кл. Honey Life».

Жеребцы были заняты пальцами и пятками Вассы Анатольевны, сама Васса продолжала смотреть вверх тормашками на Таисию своими влажными и совсем не змеиными глазами, в Таисии зарождалось какое-то странное чувство. Ей как будто захотелось также лобзать мизинчик Кульбачной! –он представлялся ей каким-то не то кисленьким, не то солененьким, но главное, обладающим вкусом запретного плода. Вдруг вновь круча представилась ей. Но разверзающаяся, сотрясаемая камнепадами и какими-то нереальными свечениями. Запах серы накрыл Таисию Мовсесовну…

Митрополит Илиодор в сопровождении охранников из ФСО и виноватого, но не теряющего достоинства распорядителя, появился быстро.

– Васса Анатольевна! Ваше пребывание здесь неуместно! – сухо молвил он. Да и Таисии Мовсесовне, наверное, нужно уже ехать, не так ли?

Оттолкнув ногами жеребцов и схватив со стола плетку, Васса вскочила в готовности расправиться с аристократической внешности бородачом. Но быстро взяла себя в руки. Поняв, что перед ней стоит Скреп. И его так просто на Колыму не отправишь. Пожалуй, что ей самой потом придется веники в Мордовии вязать. Нет, только не это!

Бородач галантно подал руку Таисии Мовсесовне и помог ей выбраться из ложи. Правда, после этого достаточно холодно ее отдернул, приглашая Таисию Мовсесовну следовать вперед себя.

Проходя мимо нишки, абонируемой Чекалинским, Илиодор приостановился и тонко и торжествующе посмотрел на о. Всеслава. Но тот с молодых лет славился тем, что чем пьянее становится, тем яснее мыслит. Пил исключительно водочку (но хорошую). Закусывал исключительно буженинкой. И сейчас, внешне выглядя упившимся в хлам, он прозревал ситуацию быстрее и объемнее самого борного трезвенника.

– Ну что Гринек, ты вот сейчас думаешь, что твоя взяла? Ч- забасил Всеслав - что меня завтра на ковер, а то и пинком под зад, а тебя, стало быть, на гору Таборскую? Э-э-э, Гриша, не все так просто… Любит меня Лыжник. А тебя – неа, не любит. Ты вот весь такой чистенький, правильный – весь в белом, а остальные все в дерьме. Только остальные-то всю грязную работу и проделывают. Ты думаешь, мне публику развлекать докуя надо? Не надо, Гриняй, не надо! Я бы и сам посидел лишний раз в библиотеке, да попереводил бы, не боись, грамоту знаю. Но кто бы тогда с Поддеврным щи бы хлебал – ты чтоль? Да у тебя, рафинированный ты наш, косточка в горлушке застряла бы. Эх, дрянцо человек, давай, Чекалински, наливай. – Илиодор, высокомерно отвернувшись от подвыпившего недруга, следовал уже за Таисией Мовсесовной к выходу.

Охрана Илиодора расположилась в микроавтобусе марки Фольксваген, а сам Илиодор, а с ним и Таисия Мовсесовна, уселись в низко посаженный Мерседес представительского класса. В отличие от дикой гонки с Вассой Кульбачной, Илиодорова процессия двигалась чинно, при этом все три полосы оказывались свободными без каких-либо агрессивных действий со стороны водителя. Не догадывалась Таисия Мовсесовна, что Фольксваген из сопровождения был оборудован аппаратурой, которая попросту выключает двигатели всех автомобилей находящихся в радиусе трехсот метров.

Машина остановилась перед подъездом Таисии Мовсесовны, что ее поначалу удивило, хотя, если вспомнить весь прошедший сюрреалистический вечер, это обстоятельство должно было бы заслуживать удивления в самую последнюю очередь. Охранник открыл дверь. Илиодор, не выходя из машины, протянул Таисии Мовсесовне руку для лобзания, к которой она тотчас приложилась с благодарственным пылом. Илиодор холодно отдернул руку, холодно благословил страстотерпицу Таисию и его машина, а затем и автобусик сопровождения, бесшумно умчались в сторону Кутузовского проспекта.

Таисия Мовсесовна медленно поднималась по лестнице и что-то непрестанно бубнила.

«Нет, этого не было, потому что не могло быть никогда. Не было? А что же это тогда было?» - что-то такое можно было бы услышать, если внимательно прислушаться…

Анекдот вспомнился: ''Иду по улице, смотрю - в кустах совокупляются. Присмотрелся: нет, все - таки ебутся''
Писать надо живым великорусским языком, а не милицейско - протокольным, ''совокупляетесь'' фи, но ''х8й рогатый'' недурен...

Турандот нужно слушать. Хорошая опера, последняя Пуччини. Там музыка побасенке страсти-мордасти придает.

Всем известна, не только футбольным болельщикам, ария Nessun dorma. А там еще сколько...

А мораль в том, что половое влеченье может итти поперек общечеловеческих ценностей.

Не могли б Вы об "Опасных связях" раширить и углубить? Ничо не понял. А книжка есь, даже на хрансузком и опера Манон, тоже, г-на Пуччини сочиненье.
Шаловливые мыслишки были у аббата, однако.

Я пытаюсь рассказать не то, что Вы написали, а то, что я поняла. А понимаю я именно то, что написано, мысли читать не умею.
И зачем какое-то "видение", когда обо всем говорится открытым текстом?

1. Потому что не люблю, когда мне в этом деле мешают или лезут с советами.
2. Детей жалко.
3. Я таких слов не пишу вообще нигде, не только на креслах.

Науки имеют такое порочное свойство к размноженью. Казалось бы есть физика, потом пошли гидравлики, теор. механики, сАпраматы, истматы, диаматы...
А ведь уже во время оно имелся мат.

Не будь педанткою, Ирка.
Ну не пишет человек матом, чо плохого? Можеть, кроет хорошо.

Я умею читать - но тексты, а не мысли. Пишите так, чтобы Вас могли понять не только те, кто мыслят также.

1. Как почему жалко? Людей вообще всегда жалко, а детей особенно, они хорошенькие.
2. Никогда не пишу, это не эстетично, а сказать и без них можно все.

Не совсем в струю, но навеяло, если повторяюся, прошу извинений:
Есть в нашем поселке околоток, где гомов тьма. Ну и не только гомов.
Шел я там за вином импортным, там магазин есть отборный, купил. Иду себе, размышляю - брать ли сыр? На горизонте появляется попа, круглая, такая женственная, прическа у попыносящего деушкина. Обогнал, а там был гейянин.
Иду дальше, посматриваю на витрины галантерей - где б сыру взять - и взглянул мне в очи какой-то вельзевул, призывно так. Из окна кофейни, чи ресторации. Неверно истолковал, небось, мои ищущие взоры.
С тех пор в ту местность не хожу, вино, хоть и не тех сортов, но неплохое, можно найти в других окрестностях.

Красиво. То есть если завтра инвалиды выйдут на улицы с требованием сделать для них подъезды во всех общественных местах ( что на западе считается нормой) , чтобы им были доступны все те места и развлечения, которы едоступны здоровым людям, надо им сказать : "Кыш! Прятать надо свое убожество и не соваться туда, где развлекаются нормальные. " Я уже не говорю про то, что гомосексуализм - совсем не порок, поскольку порок - это то, что человек выбирает сам в пику морали, а гомосексуализм - то. с чем он рождается. и считать его аморальным- примерно то же, что считать ведьмами всех рыжих и жечь их на кострах.
Да сделать публичным то, что долгие века загонялось в подполье - потом что оно столь же стыдно, как и обычная гетеро сексуальность. И столь же бесстыдно. и не вижу ничего позорного ни в Кокто и Жане Маре, ни в Микеланджело, ни в сексуальной одержимости Рафаэля, ни в любви двух соседей-геев. А вот такие рассуждения о "пороке", как ты описываешь - да. считаю позорными и мерзопаскостными для тех, кто их пропагандирует.

Тогад я посчитаю, что Ваша позиция вредит. Мне и детям. И что тогда делать? Два мира строить? Так они уже построены.

Толерастность, толерастность...
Прогрессизьм, права человеков.
Вон в ЮАР победили мандельщики и сделали себе там мандельщину - всяк из неленивых может найти свидетельства победы юманизьма.
Не Чечня 90-х, но близко.

Не скажите. иногда обычных слов просто недостаточно. когда-то мне матерные жизнь спасли. С тех пор я очень их уважаю. Не зря врачи рассказывали, что у афазиков матерны еслова остаются. даже когда все вылетают. причем у тех, кто в шляпе и очках - та же картинка. Высокой энергетики слова!