Уравнять в правах науку и миф не удалось. Вопросы остались_2

Это компьютерный сбой.

Это как?

Реинкарнация

Такого не бывает. Это Кирюшо заходило на огонек и не сдержалось.

Шо, насущное и будничное у всех убило тягу к философствованию?))) Чё тема то завяла?)))

Философство с ярым атеизмом несовместимо. Ты ему говоришь - а он тебе - а Бога-то и нет! Ну и все. Нет так нет...

Но он может и отыграться: как начнут ему говорить, а он им: "На все воля Божья".
Ну и все - воля и все тут.

Не, так может только искушенный атеист поправить атеиста из
колхозного лектория.

Графоман, вопрос есть интересный... Не подскажете, что там з а открытие с нейраминовой кислотой и клеточными оболочками человека??? Автор вроде Гарнье какой то... И открытие ка то по новому раскрывает механизмы антропогенеза.... Я краем уха услышал только. Весь тырнет перерыл, ничего не нашёл!!!! А тема очень интересная в свете моего "пунктика" на продлённой дифференциации тканей у человека...

У человека клеточных оболочек в том смысле, какой в него вкладывают цитологи и гистологи,
нет. Клеточная мембрана - структура весьма консервативная и ее вариабельность не видоспецифична
для человека. Нейраминовая кислота - также весьма консервативная молекула, и, хотя ее возраст
меньше возраста основных мембранных компонентов, также не видоспецифична.
Это - бэкграунд для любой такого рода "теории" (а их - сотни) и это, пожалуй, все, что в связи с этим я могу сказать.

Я не знаю ни одного структурного гена, специфичного для
человека. По моему убеждению, человека от ближайших приматов отличает лишь мода
микросателлитной нестабильности.

В сюжете что то буркнули про то, что в отличие от других животных этой самой кислоты, или каких то там рецепторов с ней у человека на клеточных оболочках нет.....Я в этом абсолютно некомпетишен, потому ничего толком сам не понял, старюсь тупо передать услышанное.. И, якобы, это и есть эпохальное открытие в области антропогенеза. А микросателлитная нестабильность, это из канцерогенеза опять? Вы им именно занимаетесь?
Будет время, нужно будет с вами обсудить кое что вплотную.... есть у меня очень давняя идея по поводу антропогенеза... Подтверждается массой косвенных фактов. Вот если и на уровне генетики и онтогенеза подтвердить.... То это гарантированная нобелевка))) Не, правда. Идея вполне на уровне дарвиновской о происхождении видов. Хотите? По моему, для её доказательства нужна именно ваша специализация!)

Хочеш конфетку?

Заинтриговали.
Судя по некоторым признакам, Вам должна понравиться следующая книга.
В интернет-магазине стоит 1700 р., но она того стоит.

Там идет речь о неофункционализации опухолей, но идея неофункционализации
плодотворна сама по себе. Гиперэкспрессия того или иного гена может иметь
адаптивное значение, что в дальнейшем закрепляет соответствующую версию
гетерохроматина.
Книга «Evolution by Tumor Neofunctionalization»

Санкт-Петербургский Союз ученых искренне поздравляет доктора биологических наук, профессора Андрея Петровича Козлова с выходом новой книги «Evolution by Tumor Neofunctionalization», которая только что вышла в издательстве Academic Press/Elsevier. Желаем Вам здоровья, новых научных открытий и достижений и творческого долголетия.

В книге А.П. Козлова «Evolution by Tumor Neofunctionalization» обсуждается возможность положительной роли опухолей в эволюции многоклеточных организмов.

Эволюция путем неофункционализации опухолей является новой гипотезой, которая объединяет онкологию и теорию прогрессивной эволюции. Она утверждает, что роль наследственных опухолей в эволюции может состоять в том, что в опухолях создаются условия для экспрессии эволюционно новых генов, возникающих в зародышевой плазме эволюционирующих многоклеточных организмов. В соответствии с этой гипотезой, опухоли снабжают эволюционирующие многоклеточные организмы избыточными клеточными массами для возникновения новых типов клеток, тканей и органов.

На любопытный текст в сети наткнулся. Привожу без комментариев.

"Да, моя случайная гагаузская карьера развилась параллельно с историей второй докторской защиты. Эти события происходили в период между завалом докторской на совете в МГУ и второй защитой в Питере. Времечко на дворе стояло преинтереснейшее. В мае я завалил диссертацию, после чего доработал в отделе с Наташей Штербуль, копая Измаил. В самом конце августа уволился со всей своей группой. Через две недели устроился к Русецкому. Зима у меня прошла относительно спокойно. К весне я должен был либо достать новый договор Русецкому, либо подсесть на какое-то новое место.

И тут звонит Женя Яровой, который тогда находился на пике (а, как потом выяснилось, на излете) своей карьеры в Кишиневе. Он предложил мне работу в своем отделе. В молдавском отделении Института археологии Женя тогда работал начальником новостроечного отдела. И греб себе бабки. Его падение было связано с историей давней войны с Дергачевым. Яровой, вместе с Черняковым, задумали сожрать Дергачева, потому что тот хотел защитить докторскую. В соседней дружественной республике Молдавии есть, разумеется, свой археологический клан. Если собрать всех молдавских археологов вместе, то они поместятся в одной комнате. Их начальником тогда был Павел Петрович Бырня. Несмотря на малочисленность, они рьяно грызлись между собой. Пожирали друг друга безостановочно и с воодушевлением. Таков стиль отношений. Единственное, чем отличался молдавский археологический клан от украинского или имперского – своей относительной гуманностью. Они не убивали. Они опускали по служебной лестнице, заставляли ходить на работу, гноили, но из системы грубо не вышвыривали.
Молдаване почему-то очень не любили, когда кто-то получает большую зарплату, чем начальник. Например, Яровой являлся начальником новостроечного отдела. Формально он подчинялся Бырне, но как-то не очень. С одной стороны это самостоятельное подразделение в Институте и Бырне дела до него нет. Но у Ярового хоздоговорные работы, а Павел Петрович сидел на бюджете. Поэтому денег у Ярового больше... Бырня получал, скажем, триста двадцать рублей, а тот четыреста. Этого простить Яровому Бырня никак не мог, душа просто не выдерживает. В молдавском Институте разница зарплаты в пять рублей служила часто поводом для серьезного научно-административного конфликта. Я думаю, этот стиль был повсеместен.

Очень хорошо выразился Массон по поводу молдавской археологии: «В Молдавии есть восемь археологов и восемнадцать группировок». В основном они делили тематику и амбиции. В частности, на эпохе энеолита в республике тогда сидело два человека – Яровой и Дергачев. У каждого свои понты. Первый – московский выкормыш, а второй – питерский. Яровой все время кичился тем, что он окончил Московский университет по специализации «археология». А Дергачев тем, что окончил Ленинградский университет по той же специализации. При этом вся петербургская мафия считала и продолжает считать, что Московский университет полное говно. То же самое считает московская мафия в отношении ленинградского клана. Но поскольку Москва была все же столицей, и, стало быть, козырнее, то травила Питер вовсю.

Главный убийца советской археологии Рыбаков власть держал жестко. Докторский совет Ленинграду не давал. Хотя там работало много докторов наук и этот совет они вполне могли сделать своими силами. Все лимиты на издание монографий шли из Москвы. Питерцы могли аттестоваться только в Москве, если хотели стать докторами. Но для этого надо издать монографию. Получался замкнутый круг. У нас на Украине бытовали те же нравы. Для издания монографии достаточно звонка академика Рыбакова или его прихвостня. При этом никто никогда прямо питерцам не отказывал в защите на московском докторском совете. Тем не менее завалы происходили регулярно. И питерцы стали опасаться защищаться в Москве. Тогда Рыбаков прибег к иезуитскому приему. Он стал заманивать на совет. Это какое-то старческое маразматическое развлечение. Как председатель совета, он обещал человеку, что защита обеспечена и пройдет успешно. Давал личные гарантии. Тот выходил на защиту и совет внезапно для соискателя заваливал его по команде Рыбакова. Так академик умерщвлял соискателей. Двоих уж точно угробил. Это очень болезненно, когда тебе неожиданно заваливают докторскую защиту, тем более в возрасте за пятьдесят. Довольно известный и квалифицированный археолог Брашинский скончался примерно в течение месяца или полутора после завала в Москве. Второй, Шургая, тоже питерский антиковед, умер при таких же обстоятельствах... Когда я шел на московский совет, мое психологическое преимущество состояло в том, что я знал о завале заранее. Предупрежден - значит, вооружен...

Как Дергачев, так и Яровой, оба хотели занимать должность директора отдела археологии Академии Наук Молдавии. Точнее, это был сектор археологии при отделе искусствоведения и этнографии. Единственное преимущество, которое они имели перед нами, украинскими провинциалами, – это собственное головное издательство. Как и на Украине, в Молдове были собственные издательские возможности. Они могли спокойно издавать свои отчеты в академическом издательстве «Штиинца», которые засчитывались, как монографии. У всех молдавских археологов было много монографий. Правда, там не было своего совета по археологии, и они защищались по номенклатуре специальности «история СССР», как Бырня. Но Дергачев сумел защититься в Питере, а Яровой – намного позже в Москве. Следовательно, монополизирует тему тот, кто первый станет доктором. Коллеги ходят у него в валетах. Черняков, хоть был с Украины, но тоже занимался энеолитом и также хотел стать доктором по этой же теме.

В энеолите я плохо понимал и продолжаю понимать. Но личные отношения с ними всеми были давние. Всех троих я прекрасно знал. К Чернякову я питал особые нежные чувства после его надругательства над моей сарматской принцессой. Потом он бросил свою одесскую жену, женился заново и уехал в Киев. Артеменко, видимо, по старой гэбешной дружбе, посадил его в кресло председателя Полевого комитета при Институте археологии. Черняков стал там очень важным. У него появились дополнительные возможности обильно гадить окружающим. В этой ситуации Дергачев подготовил к защите докторскую. Это было как серпом по совокупным яйцам Ярового с Черняковым, и они решили защиту ему сорвать, да и кровушки попить вволюшку.

По их стратегическому замыслу следовало обвинить Дергачева в воровстве. Но Ярового погубили скупость и коварство. Все свои интриги он вел по служебному телефону. Наверное, ему жалко было говорить по домашнему телефону, что следовало бы делать из конспиративных соображений. Яровой оставался после работы и проводил междугородные переговоры с Черняковым. На отдел приходили счета, где четко фиксировались номера и время звонков. Он договаривался с Черняковым о написании цедули на Дергачева. Живо и долго шлифовали ее литературные достоинства и научные аргументы. И совместными усилиями подготовили жалобу, где говорилось, что докторская на самом деле написана Черняковым, а Дергачев ее слямзил и, в другой республике, пытается втихую защитить. Я тогда не ориентировался в этих кознях и был совершенно не в курсе.

Дергачев всегда у меня вызывал чувство самого сильного уважения и симпатии. Мы всегда находились в приятельских отношениях. В его научных достижениях я не слишком хорошо смыслил, но мне очень импонировало его отношение к делу и качество общения. Мне не так уж важно знать профессиональную область своего коллеги. Я вижу, как он о ней говорит. Этого достаточно для того, чтобы понять настоящий ли он профессионал. Видимо, Дергачев испытывал ко мне сходные чувства, потому что мы нашли с ним общий язык, хотя тематически никак не пересекались.

Энеолитическая война внутри молдавского клана меня застала, когда я заведовал сектором археологии в отделе культуры облисполкома. Это была жалкая должность, но звучала хорошо. То есть я был как бы главным археологом области по должностной номенклатуре. И был сильно удивлен, когда мне на работу пришли три официальных письма в одном конверте. Первое – копия письма Чернякова президенту Академии Наук Молдавии академику Жученко. Этот Жученко, кажется, был академиком по выращиванию каких-то помидоров в долине реки Реут, которые сгнили в результате его научных изысканий. Причем в ходе эксперимента оказались полностью истощены и обезображены почвы. Река Реут утратила свой неповторимый облик. Я видел этот облик своими глазами в экспедиции у Бырни. В воду даже свинья зайти не могла, потому что там плавала какая-то дохлятина. Замечательная река, очень красиво смотрится на расстоянии не менее километра. Близко к ней подойти невозможно из-за дикой вони. Таковым был впечатляющий результат научной сельскохозяйственной деятельности товарища Жученко. По итогам которой он стал академиком и возглавил Молдавскую Академию Наук. Я уж не знаю, какую вегетативную или селекционную ошибку он совершил, но тогда это считалось последним достижением науки и техники.

Черняков подписался со всеми понтами, как председатель Полевого комитета Института археологии АН УССР. Я изучил письмо внимательно. Там было написано, что есть вот у вас такой сотрудник, Дергачев Валентин Анисимович, который написал докторскую диссертацию. Он взял, и упер все мои материалы. Поставьте себя на мое место. Если вы делаете эксперимент, а придет кто-то и все опубликует, выдаст за свое. А потом защитит на этом деле диссертацию, что вы будете чувствовать? Как же авторские права? Где совесть и этика ученого?.. Трогательное письмо.

Второе письмо было за подписью некоего Сафронова, которого выгнали в свое время из Кишинева. Он был палеолитчиком, потом переключился на энеолит и тоже захотел стать доктором в этой тематической области. Письмо оказалось пространным. Какой, мол, Дергачев мерзавец. Забрал у него, Сафронова, все материалы. Они вместе копали рука об руку, а он создал интригу и выгнал несчастного Сафронова с работы. И теперь он, Сафронов, мыкается по бескрайним просторам России... В итоге, все-таки защитил докторскую диссертацию, но где-то в Горьком. Или Костроме. Я даже видел его книжку. Все над ней потешались. Но не в этом дело.
Третье письмо было безадресным. От самого Дергачева. Он просил отреагировать независимо. Как оказалось, он разослал восемь таких писем своим коллегам, которых знал лично. Просил либо защитить его честь, либо высказаться иным образом. Это обращение возникло не случайно. Академик Жученко передал дело в партком Академии. Таковы были у них правила. На адрес партийной комиссии, Дергачев и просил направлять свои отзывы. Дикость заключалась в том, что вся эта команда не состояла в партии. Кроме самого Чернякова, но он жил на Украине. Тем не менее, партком должен разбирать дело по деталям. В итоге, партийно-академическая комиссия должна была вынести вердикт. Но Дергачев повел себя по-западному..."

Вчера что-то я закопалась...
Потом подошла к телику, а там "Доктор Хауз"...
Вот такая путаница букв, в перестановкой их порядка, оказывается, является диагнозом каких-то неполадок в левом полушарии, по крайней мере, по диагностике Хауза.