УКРАИНА-20

Мне не важно чьё-то гражданство , странно, что здесь некоторые так взбухают по этому поводу

Я так думаю что получил гринкарту по "выдающимся способностям" спортсмена. На уровне чемпионов мира или олимпийских такое рутинно происходит.

Зачем ему приглашение, oн уже давно живёт в США как постоянный и законный резидент

В том то и беда что не живет, потому в гражданстве и отказали.

Не могу быть уверена в том, что фотографию не отфотошопили. Вы не обратили внимание, какие жуткие/хищные лица у иностранных государственных деятелей на фотографиях в российских газетах?

и что, гринкард при этом не отбирают, продлеваешь каждые 10 лет

Только что позвонили и сообщили, что умер ОЙЗЕРМАН ТЕОДОР ИЛЬИЧ.

В период кампании "КОРЕНИЗАЦИИ" на Украине мама Ойзермана была уволена из школы за незнание украинского языка.

Сейчас ИСТОРИЯ повторяется.

Гегель замечает где-то, что все великие всемирно-исторические события и личности повторяются дважды: первый раз как трагедия, а второй — как фарс. (с)

Но "выдающиеся способности" можно сказать, хорошо забытое прошлое. Хотя? На шею американским налогоплательщикам не сядет.

Для того чтобы отнять гринкарту нужно чтобы иммиграционный инспектор заподозрил и доказал что человек в США не живет. Это должно сильно не повезти чтобы нарваться на такого инспектора. А с гражданством строже - вынь да положь не менее 2.5 лет физического пребывания в США в течение последних пяти лет. Сам должен доказать что пребывал.

Да все может быть, я просто отметила, что фотография говорящая. Ведь есть лица по которым вообще ничего сказать невозможно.

Нет.

Коренизация — политическая и культурная кампания советской власти в национальном вопросе в 20-е и начале 30-х годов

Я не заметила, да мне все равно.

О том и речь , гражданство не получил, но гринкарту не отобрали, таких есть по разным причинам. Вопрос , зачем ему вызов от каких-то организаций и получение новой гринкарты по какому-то коду?

Знаю!

Поэтому юный Теодор выучил Украинский язык.

Как быстро летит время.

Ещё вчера была КОРЕНИЗАЦИЯ Украины от большевиков.

Сегодня - от Киевской Хунты.

Мне он интересен, как философ

И ЭТО правильно.

на русском , это песня Фрадкина на слова Долматовского,

Осень 1941 года. Наши войска, несмотря на ожесточенное и героическое сопротивление, отступают под ударами превосходящих сил противника. Тревожны и неутешительны сводки с фронта.После многодневных упорных и тяжелых боев врагу удалось захватить столицу Украины— древний Киев. Поникли ивы на берегах седого Днепра, а сам он, суровый, порожистый, бурлил и клокотал от ярости и гнева… Фронтовой корреспондент «Комсомольской правды», поэт Евгений Долматовский (1915 -1994), числившийся уже в списках погибших, пробирался к своим по территории, где хозяйничали гитлеровцы.
«…Переправляться через Днепр мне пришлось в сложных обстоятельствах.— рассказывал он уже в мирные дни.—Я еле дотащился до Канева, чуть не попал здесь в очередную облаву, выбрался, кое-как на окраину. Вплавь одолеть реку я никак не мог, да и вода была уже ледяная, в ее черную пучину сыпался первый снег.
Оккупанты под строгим контролем держали все лодки, но все же мальчишки взялись переправить двух «окруженцев» на левый берег. Челн у них был дырявый, в октябрьских сумерках он двигался медленно, а водой наполнялся быстро.
Кое-как мы перебрались…
На хуторе удалось обогреться, подсушить одежду. Горькие слова «Ой, Днепро, Днепро» жили здесь, у берегов древней реки, в голосах женщин, в коротких и строгих переговорах партизан. Я уже не мог расстаться с этими словами, больше похожими на выдох, на стон. И понес их дальше на восток, к линии фронта…»
Наконец удалось выйти к своим. Евгений Аронович отыскал редакцию газеты Юго-Западного фронта «Красная Армия», где встретил своих товарищей.
«Стояли мы тогда в Воронеже,— вспоминает в книге «Журналисты на войне» один из сотрудников,—печатались в типографии местной газеты, а жили в музыкальном училище, расположенном поблизости.
Однажды ночью меня разбудил дежурный боец: какой-то гражданин просит пустить его в редакцию. Спустившись вниз, я увидел человека с бородой, в крестьянской свитке, подпоясанной бечевкой.
– Поэт Долматовский,— представился он.— Вышел из окружения. Прошу свидания с писателями. Они меня знают.
Наши литераторы спали в большом зале, уставленном роялями. В третьем часу ночи я зажег там свет, ввел незнакомца в свитке:
— Кто знает этого человека?
—Женя!—радостно кричит Савва Голованивский.
Объятия, поцелуи. Воспоминания длились до рассвета…»
Радость радостью, но предстояло явиться к начальству, доложить о прибытии и объяснить свое долгое отсутствие.
Начальник Политуправления фронта дивизионный комиссар Сергей Галаджев встретил с печальным удивлением, предупредил, что нужно отправляться в Урюпинск, где проходят проверку все, кто оказался в окружении, пришел из вражеского тыла:
— Будешь писать объяснение. Это всем вам, «окруженцам», положено. Но если ты поэт, скажи обо всем, что с тобой было, что пережил и передумал, в песне.
— Это будет песня о Днепре,— ответил Долматовский.
— Не знаю, песен не пишу,— почему-то довольно сухо отреагировал на это начальник Политуправления и добавил: «Кстати, известно ли вам, что вы числитесь погибшим и об этом уже сообщено в Союз писателей и вашей матери. Почта идет долго. Может быть, вам удастся написать такие стихи, из которых будет понятно, что с вами произошло. Через газету дойдет скорее…»
Галаджев связал Долматовского с “Комсомольской правдой”. Заведующий отделом Юрий Жуков, немало удивленный воскрешением корреспондента газеты, попросил не позже двенадцати ночи передать по военному телеграфу стихотворение.
Стихи были написаны в срок:
Украина, Украина, Украина.
Дорогая моя!
Ты разграблена, ты украдена,
Не слыхать соловья.
Я увидел тебя распятою
На фашистском штыке
И прошел равниной покатою,
Как слеза по щеке…
На следующий день их опубликовала «Комсомолка», и поэт вернулся в ряды живых и действующих.
«Стихотворение «Украине моей»,— говорил много позднее Евгений Аронович Долматовский,— было пробой, поиском песни о Днепре. Так часто бывает,—сперва стихотворение разведывает пути для песни».
И вот он в Урюпинске. Строки стихов о Днепре уже заполнили тетрадку. Но откуда взять музыку? Неожиданно узнает, что в той же казарме, куда его определили, размещен ансамбль песни и пляски Юго-Западного фронта, прибывший для обслуживания резервных частей. Ведущие программ ансамбля Юрий Тимошенко и Ефим Березин сказали, что в ансамбле есть собственный композитор, Марк Фрадкин, и посоветовали обратиться к нему. Так состоялась первая встреча поэта и композитора, положившая начало их многолетнему и плодотворному творческому содружеству.
Композитор и поэт бродили по улицам Урюпинска в поисках пианино. Заглядывали в окна хат. Наконец, разглядели в одном из них, сквозь морозный узор бронзовые подсвечники.
— Разрешите нам поиграть на вашем пианино?
Более странной просьбы в ноябре сорок первого года, наверное, никто не слыхивал. Выяснилось, что дом принадлежал священнику. Хозяин оставил неожиданных гостей наедине с инструментом.
«Мы работали два дня,—вспоминает Евгений Аронович.—Наконец музыка получилась, подгоняем каждое слово, чтобы пелось. Ночью собирают ансамбль. Песню слушают молча. Приказано к завтрему разучить ее. Но выполнить приказание не так просто. Хоровая группа — все киевляне — плачет, петь не может
Первое исполнение назначено все же на утро в кавалерийском манеже. Публика — это тысяча политработников, вышедших из окружения и проходящих проверку. Тимошенко и Березин объявляют, что сейчас будет исполнена новая песня, но ансамбль еще долго молчит, прежде чем начать.
Пропета песня, но аплодисментов нет. Люди молча, медленно встают, и в этой неловкой паузе возникает снова песня. Ансамблю пришлось трижды спеть «Песню о Днепре».
25 декабря 1941 года сПесню о Днепре» опубликовала газета Юго-Западного фронта «Красная Армия», а под Новый год, 31 декабря 1941 года, в Воронежском драматическом театре ансамбль исполнил ее для командования фронта. Запевал песню солист ансамбля Остап Дарчук. «Песня о Днепре» стала необыкновенно популярной. Приехавшие в Воронеж в составе фронтовой бригады композиторы Кабалевский, Белый и Дзержинский захватили ее с собой в Москву. И вскоре она прозвучала по радио на всю страну в исполнении замечательных украинских певцов Ивана Паторжинского и Марии Литвиненко-Вольгемут.