«Украина - государство, которого никогда не было»?

«Украина - государство, которого никогда не было»?

Евгений Трифонов
19 января

В начале XIX британцы возмущались: какие ещё Соединённые Штаты Америки? Да не было никогда такого государства! Возмущались испанцы: какие такие Мексика, Аргентина и прочие Колумбии? Таких сроду не было! Удивлялись европейцы: вдруг появилась какая-то Бельгия, названная в честь давно исчезнувшего племени. Откуда она взялась – ведь никогда её не было!
Раньше не было. А потом они появились.
Нередко приходится сталкиваться с утверждением, что «Украины никогда не существовало». Но все государства когда-то появлялись, и многие – совсем недавно. И это не является причиной сомневаться в их праве на существование, и напоминать, что их «никогда не было».
Нации в современном понимании появились в самом конце XVIII - XIX веке, пройдя длительный период этнической консолидации, формирования общих культурных и языковых норм, общего самосознания и общей мифологии. Американская революция сплотила в единую нацию «белых» в 13 американских колониях, населённых англиканами, пуританами и католиками, англосаксами, шотландцами и ирландцами. Великая французская революция сплотила французскую народность Иль-де-Франса, гасконцев, бургундцев, нормандцев, овернцев во французскую нацию. Несколько позже саксонцы, пруссаки, швабы и баварцы стали немцами, а пьемонтцы, ломбардцы и тосканцы – итальянцами. Украинцы прошли тот же самый путь, проследить который интересно из-за утверждений о «никогда не существовавшей» Украине.
Советская традиция утверждала, что в XIV-XVI веках древнерусская народность разделилась на три ветви – русскую, украинскую и белорусскую, и нет причин пытаться это опровергать.
Суверенного государства под названием «Украина» действительно не было. Однако Украина (Малая Русь, Малороссия) существовала как этнотерриториальное сообщество, со своими ярко выраженными этническими и культурными особенностями. В XVII веке это сообщество уже выступало за свою субъектность – т.е. пыталось стать государством. Которое в силу положения между сильными державами (Московское царство, Речь Посполитая, Швеция и Османская империя) могло существовать, только признав зависимость от одной из них. Но зависимость от крупной державы не является признаком «несуществования» государства. Субъектность этноса (народности, нации) может выражаться в автономии, которая со временем поднимается до уровня суверенности. Завоёванная шведами Финляндия в 1556 г. получает статус герцогства, т.е. приобрела зачаточную субъектность; перейдя под власть Российской империи, она стала Великим княжеством, а в 1917 г. получила независимость. К тому моменту финны уже были нацией; её формирование началось ещё при шведском господстве, а завершилось в годы российского управления страной.
Похожий путь прошла и Украина. Украинцы вплоть до начала XIX века называли себя «русскими» (руськими, русинами, рутенами), но они чётко отличали себя от «москалей», придумав для них обидную кличку «кацап» (от турецкого «мясник, головорез»). И великороссы видели отличия «руських» от себя, называя их «хохлами». Русские и украинцы не были единым народом с XVII века, хотя и использовали одинаковый этноним. Что не уникально: романоязычные французы называют себя в честь фраков - исчезнувшего германского народа, а «румыны» – это искажённое «римляне».
Хмельничина была восстанием украинского народа против неравенства и произвола поляков, а не за объединение с Московским царством. Главным для Хмельницкого и его войска было сохранение субъектности Войска Запорожского, а уж какая держава и какой царь, король или султан её признает, было на втором плане. Во время переговоров в Переяславле казаки потребовали, чтобы царский посол Бутурлин от имени царя на кресте и евангелии поклялся в соблюдении прав и вольностей Войска Запорожского. Бутурлин отказался, и казакам пришлось смириться – положение на фронте было таким тяжёлым, что альтернативой договору с Москвой был военный разгром. Но на Чигиринской раде 1656 г. казацкие делегаты подчёркивали, что воюют не за Московское царство и не за шведского короля, а за Гетманщину: «присягали себе, а не чужим монархам». Т.е. московский царь был для них чужим!

Перед обращением к московскому царю Хмельницкий дважды пытался договориться с Польшей о расширении автономии Гетманщины и восстановлении равноправия православных с католиками. К Москве он обратился после того, как поляки отвергли его предложения. Уже после Переяславской рады и формального объединения Левобережной Украины с Россией Хмельницкий договаривался с шведами, пытавшимися завоевать Польшу. Причём после того, как Россия договорилась с Польшей о союзе против шведов, армия Хмельницкого продолжала воевать с шведскими войсками, т.е. фактически против Московского царства.
После объединения с Московским царством Украина погрузилась в 30-летнюю Руину – гражданскую войну. В её ходе Войско Запорожское раскололось на несколько отдельных структур, признававших власть Москвы, Речи Посполитой и Османской империи. Но и потом, после усмирения Руины, на Украине не было спокойствия – значительная часть казаков хотела выйти из союза с Москвой: они воспринимали итоги Переяславской рады именно как союз, а не как объединение, и тем более присоединение.
В российской исторической традиции гетман Иван Мазепа считается предателем, перешедшим на сторону Швеции по личным причинам. Но Александр Пушкин в поэме «Полтава» пишет:

Украйна глухо волновалась.
Давно в ней искра разгоралась.
Друзья кровавой старины
Народной чаяли войны.

Т.е. по мнению Пушкина, а он был не только великий писатель и поэт, но выдающийся историк, не столько Мазепа пытался повести казаков в шведский лагерь – это казаки толкали его туда. «Друзья кровавой старины» - это сторонники этой самой украинской субъектности, не считаться с которыми гетман не мог.



Войско Запорожское (Гетманщина) в период его максимального расширения (ок. 1656 г.)


В российской литературе подчёркивается, что за Мазепой пошла небольшая часть украинского казачества. За ним пошло около 10 тысяч казаков, к шведам перешли и казаки автономной Чертомлыкской Сечи (там атаманствовал враг Мазепы Кость Гордиенко). Шведская армия в Украине зверствовала, что отвращало украинцев от Мазепы. Но мазепинское движение не было таким уж малочисленным, хотя в русской армии украинских казаков было больше. Мазепа, проклятый и преданный анафеме, стал для многих украинцев национальным героем, поклонение которому передавалось из поколения в поколение; ещё в 1755 г. по Украине распространялись листовки, подписанные «сторонниками Мазепы». И ни российская императорская, ни советская власть не смогли вытравить это поклонение.
Встреча гетманов Мазепы и Гордиенко, перешедших на сторону Швеции
После разгрома Мазепы и изгнания шведов из Украины часть запорожцев перешла в Османскую империю, и создала Каменскую, затем Алешковскую, а потом Задунайскую Сечь на турецкой территории. Т.е. запорожцы пытались сохранить свою субъектность, но в составе не России и не Швеции, а Турции. Недолгое время существовала Банатская Сечь в Австрийской империи (Банат – провинция на юго-западе современной Румынии). Во второй половине XVIII века запорожские старшины посылали в Лондон прошения о предоставлении им земель где-нибудь в Британской империи.
Запорожская Сечь была ликвидирована в 1775 г. по приказу императрицы Екатерины II потому, что запорожцы настаивали на своих правах, и не желали превращаться в простых подданных империи. Так закончилась история Сечи – казачьей республики, заложившей основы украинской государственности и украинского национального самосознания. Следует оговориться: историческая достоверность возведения украинской государственности к Гетманщине, а украинского народа к казакам не имеет значения. Важно, что уже к XIX веку так стали считать украинские крестьяне, подавляющее большинство которых вовсе не было потомками запорожцев.
В XVIII веке борьбу за украинскую самостийность вели не только казаки, но и крестьяне. Они назывались гайдамаками (от турецкого хайдамак - налётчик), хотя сами себя они называли вольными казаками. В 1733 г. крестьяне Правобережной Украины (в составе Речи Посполитой) восстали против поляков. Они выступали за присоединение к России - для них это означало воссоединение с Левобережной Украиной. Как и во времена Хмельничины, повстанцы вырезали поляков, униатов и евреев; польские войска отвечали тем же. В 1750 г. гайдамачина вновь охватила Правобережную Украину. В 1768 г. очередное восстание (Колиивщина) превратилось в настоящую народную войну украинцев против Речи Посполитой. Колиивщина была подавлена совместными усилиями российских, польских и даже крымских войск. Последней вспышкой гайдамачины были действия банды Устима Кармалюка в 1813-35 гг. в Подолье. Это уже была чистая уголовщина, но народное мифотворчество вознесло атамана разбойников до статуса гайдамацкого атамана.
Гайдамаки
У Тараса Шевченко, апостола украинской национальной мысли, поэма «Гайдамаки» - одна из важнейших. Мятеж, резня поляков и евреев воспета, как деяния древнегреческих героев в «Илиаде» (кстати, бандита Кармалюка Шевченко называл «славним лицарем»). Для украинцев Шевченко действительно равновелик Гомеру. К концу XIX века на Украине сложился настоящий культ Шевченко, причём это был культ народный – его не направляли никакие элитные группировки. Этот феномен связан с песенной культурой украинцев: для этого народа песни значат гораздо больше, чем для других этносов, включая родственные славянские.
Феномен Шевченко блестяще описан в книге Сергея Белякова «Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой»: «Сложился культ Шевченко. Великий кобзарь стал если не национальным божеством, то пророком, как Моисей для еврейского народа. Но православие не запрещает визуального искусства, а потому украинцы охотно приобретали портреты и бюсты Шевченко. Спрос был велик.
Маленький Коля Корнейчуков (спустя годы – писатель Корней Чуковский) считал, будто всякий бюст называется Шевченко. А ведь детство Корнея Ивановича прошло в Одессе задолго до ее украинизации. Этим портретам и бюстам только что не молились. …
Простые селяне возжигали лампады перед изображениями Шевченко: «Кто был в украинской деревне, тот видел, что почти в каждой хате красуется портрет Шевченко на самом почетном месте, убранный рушниками и квитками (цветами. – С.Б.)».
Об украинской интеллигенции нечего и говорить: проводили литературные вечера, ставили любительские спектакли, читали доклады на торжественных собраниях. В гостиной Леси Украинки висел огромный портрет Шевченко, «украшенный венком из дубовых листьев и вышитым полотенцем».
«Библию ей заменял спрятанный в окованном сундуке “Кобзарь” Шевченко, такой же пожелтевший и закапанный воском, как Библия», – вспоминал Константин Паустовский…».
Подарочное издание шевченковского "Кобзаря"
Отдача Шевченко в солдаты, периодическое изъятие и запрещение его книг и даже проклятия церковников в его адрес (его называли «безбожником, кощунником, наглым отрицателем и порицателем всего того, что дорого для честных русских людей», а его сочинения - «хитромудрым способом отравления души малорусского народа», «бредом вечно пьяного») только подогревали интерес среди украинцев (самое поразительное – малограмотных селян!).
Украина XIX – начала XXвеков была крестьянской страной, города которой были населены в значительной мере иноплеменниками – поляками и евреями. Но вокруг Киева, Полтавы, Чернигова жило своей жизнью огромное крестьянское море, говорившее только по-украински. Ассимилироваться и обрусеть ему мешало многое. Во-первых, устоявшиеся обычаи и традиции, очень отличавшиеся от русских (шаровары вместо порток, «хохлы» вместо стрижки в кружок, бритьё бород, гопак вместо плясовой, сапоги вместо лаптей, хаты вместо избушек, причём с обязательными садами, другая еда, другая музыкальная культура). Во-вторых, другая историческая память (казачья вольность, народные герои – Сагайдачный, Гонта, Железняк, Богун и др.). В-третьих, традиции самоорганизации: с XVI века украинские селяне и горожане организовывались в братства, которые, в частности, создавали школы. В школах учили народный украинский язык, хотя до XIX века сами украинцы были уверены, что это – самый настоящий русский. Украинцы злились на то, что их «мову» великороссы считают неправильным, искажённым языком – они-то как раз её считали правильным «руським» языком.
После присоединения Новороссии в конце XVIII века на её чернозёмы помещики переселяли крестьян, появлялись немецкие колонии, греческие, болгарские, черногорские, сербские и албанские поселения. После начала Великих Реформ началось освоение Донбасса: в степи росли заводы и города, прокладывались железные дороги. Захолустный Харьков, центр Слобожанщины, превратился в мощный промышленный центр. В Новороссии и на Донбассе не было украинского крестьянского моря, как на Полтавщине и Черниговщине, но украинцы, переселялись туда в больших количествах. Там складывалась зона этнического контакта, где русское и украинское самосознания были размыты и перемешаны. Но в коренной Украине украинской язык в начале ХХ века господствовал безраздельно, исключая Киев, где господствовал русский. Но и там украинской язык был представлен широко: по переписи 1874 г. 47,4% киевлян дома говорили на «великорусском», а 31,4% - на «малороссийском» наречиях.
Во второй половине XIX века началась борьба между политическими течениями «малороссов» - россиян украинского происхождения, считавших украинцев частью русского народа, и «украинством» - частью украинского общества, настаивавшем на особости Украины и украинского народа (противники называли их «мазепинцами» - Мазепа был для них национальным героем). Эта тема выходит за рамки предлагаемой статьи, но стоит отметить: для большинства украинцев термины «Малороссия» и «Украина» к началу ХХ века были идентичными. Хотя так было и раньше (вспомним хоть пушкинскую «Полтаву», хоть гоголевские «Вечера на хуторе близ Диканьки»: «Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи!»). Для великих русских литераторов, живших до начала «украинства» противопоставление Малороссии и Украины звучало бы дико.
Экономический рост и социальное развитие, резко ускорившееся во второй половине XIX века, изменило Украину. Тёплый климат, морские порты и уголь Донбасса сделали её развитие стремительным. Из среды украинского крестьянства вышли интеллигенты – европейски образованные, но не забывшие украинский язык, воспитанные на Шевченко, и почитавшие казацких бунтарей прошлого. Появилась художественная и историческая литература на украинском языке. «Энеида» Котляревского, стихи Леси Украинки (Ларисы Косач-Квитки) и Ивана Франко пользовались огромной популярностью.
Рост образованности и увеличение численности неукраинского населения на Украине не усилили ассимиляционные процессы: перед Первой мировой войной из 182 млн. жителей страны 24 млн. назвали родным языком «малороссийское наречие». При этом видные российские учёные, например, академик Алексей Шахматов, утверждали, что это вполне самостоятельный славянский язык.
Академик Вернадский доказывал, что малороссы (украинцы) – отдельный славянский народ: «Сущность украинского вопроса заключается в том, что украинская (малорусская) народность выработалась в определенно очерченную этнографическую индивидуальность с национальным сознанием, благодаря которому старания близких и дальних родичей обратить ее в простой этнографический материал для усиления господствующей народности оставались и остаются безуспешными. Национальное самосознание украинцев развивалось на почве этнографических отличий, особенностей психики, культурных тяготений и наслоений, связывающих Украину с Западной Европой, и исторически сложившегося уклада народной жизни» (Вернадский В.И. Украинский вопрос и русское общество / публ., вступ. ст. и примеч. В.Брюховецкого // Дружба народов. 1990. № 3. С. 249.).
При этом Пушкин недаром украинскую историю назвал в «Полтаве» «кровавой стариной». Те же Наливайко, Хмельницкий, Гонта и Железняк резали католиков и евреев столь зверски и в таких количествах, которые и не снились европейской цивилизации со времён Крестовых походов. Хотя история какого народа была вегетарианской?
Русские и украинские крестьяне жили рядом и вперемежку на огромной территории – примерно от Курска и Воронежа до Одессы и Херсона. «Отношения между русскими и украинскими крестьянами были хорошими, дружественными. Русские и украинцы (их всё еще называли малороссиянами или хохлами) ходили в гости друг к другу на престольные праздники. Случалось, что русские и украинские деревни относились к одному приходу. Но девок из великорусских деревень малороссийские парубки нечасто брали себе в жены, а малороссийские дивчины редко выходили замуж за парней-великороссов. Этот взаимный брачный бойкот с удивлением описывали этнографы и в конце XIX века, и даже в двадцатые годы века XX-го» (Дроздов К.С. Политика украинизации в Центральном Черноземье, 1923–1933 гг. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. С. 63, 70). Т.е. бытовые отношения между русскими и украинцами соответствовали отношениям между русскими и другими народами. Так же русские сёла мирно сосуществуют с татарскими, чувашскими и мордовскими в Поволжье, или бурятскими в Сибири. Нормальные соседи, но всё равно – чужие.
Таким образом, во второй половине XIX и особенно в начале XXвека создавалась отдельная украинская культура, формировалось украинское национальное самосознание, и наблюдался рост украинского национализма. И до 1917 г., и при советской власти, и особенно после её падения многие российские авторы связывают рост «украинства» и даже его появление с деятельностью польских националистов, контролировавших австро-венгерскую Галицию, и даже австрийских спецслужб. Это якобы подтверждается обилием украинской литературы, печатавшейся в австрийской Галиции, и тамошней бурной украинской общественной жизнью. Но это было следствием того, что Австро-Венгрия была демократическим (по меркам того времени) государством, а Галиция – автономным королевством в его составе, где украинцам были гарантированы национальные права. Которые, кстати, соблюдались довольно плохо из-за противодействия поляков, правивших королевством. Австрийская разведка никак не содействовала развитию «украинства» - это было бы смертельно опасно для стабильности в этой части империи.
К 1917 г. процесс формирования украинской нации не был завершён, но зашёл уже очень далеко. Бурные события того года стали точкой невозврата. Значительную роль в этом сыграла партия большевиков, и эта роль до сих пор вызывает домыслы и споры.