Восемь месяцев в Киевской Руси

Некоторые любят книжки про «Вася попал в X-какой век», а вот парень ощутил это на себе.

Сапожников Павел, уехал из мегаполиса и участвует в эксперименте, в котором он на время стал древнерусским жителем и теперь проверяет на себе гипотезы учёных о жизни и быте наших предков. Возможно, аскетический образ жизни поможет не только стать знатоком в области выживания, но и найти ответы на некоторые важные вопросы.

Как влияет на человека XXI века отказ от постоянного общения, удобств, современных технологий и приспособлений? Насколько повышается ценность вещей, наличие которых рядом ранее казалось само собой разумеющимся?

Сам герой с реконструкторской кружкой.


Ест он исключительно те продукты, которые были распространены в то время. Никакой картохи и помидорчиков.
Больше всего трудностей доставляет погода. Грязь и сырость – враги сапогов.

Герой занимается охотой и собирательством, но больше надежд на припасы и на собственное подворье.

Колодец и прочее хозяйство.

Печь.

Добавлено в 17:57
Эксперимент будет длиться 8 месяцев. По своей трудоёмкости и масштабности сравним с «Кон-Тики» Тура Хейердала.

Блог проекта.
http://ratobor.com/alone.html
http://vk.com/aloneinthepast

Эксперимент закончился и Павел рассказал журналу Maxim о своей жизни в Киевской Руси.

«Я различаю эмоции на козлиных мордах». За сколько деградирует человек, лишенный удобств и технологий

история MAXIM - июль 2014 эксперимент психология быт
Иногда все надоедает. Офисы, компьютеры, автомобили, небоскребы — к чему все это? Где простая природная правда, где единение с землей и ее произведениями?! Долой цивилизацию! Даешь возврат к истокам! Обычно от внезапной тяги к истокам можно избавиться, съездив на пару дней к родителям на дачу и убедившись, что вскармливание редиски потом и кровью по-прежнему не твой профиль. Но некоторые идут дальше…
Текст: Александр Каныгин

Посреди темной от дыма и копоти избы, среди горшков, камешков и тряпок, установлена на треноге камера. Перед ней, сложив на груди грязноватые руки, стоит чумазый бородатый мужчина. Из-под лохматой шапки ужом на плечо спускается коса, чтобы уткнуться в пряжку, которая скрепляет две части серой шерстяной накидки. «Через пять месяцев проекта мы наконец добились того, чего хотели с самого начала, — речь очень заторможенная, слова будто переправляются через кисельную реку, прежде чем вяло вывалиться изо рта, — превратили современного человека, то бишь меня, в некоторое подобие овоща, чьи мысли занимают только еда, заготовка дров и иногда солнышко». Мучительная пауза, во время которой взгляд бородача через силу скользит по сваленным на полу сучьям. «Вот».
Знакомься, это Павел Сапожников, участник проекта «Один в прошлом», заплутавший по собственному желанию во времени и превратившийся на полгода в древнерусского крестьянина, живущего отшельником в аутентичном поселении X века.

Дом (1) разделен на три части: по бокам горницы — хлев и клеть для хранения припасов. Недалеко от жилища вгрызся глубоко в землю ледник (2) — здесь вода зимой застывает, и лед потом долго позволяет хранить продукты. Несколько плетеных навесов, колодец (3), уличная печь для хлеба (4) и крошечная мыльня — баня, которая топится по-черному (5).
«Один в прошлом» придуман и воплощен агентством исторических проектов «Ратоборцы» как эксперимент, призванный узнать, как жили люди до изобретения компьютеров и автомобильных пробок и, что немаловажно, как повлияет на современного человека отказ от постоянного общения, удобств и технологий. Как только семимесячное погружение Павла в прошлое закончилось, мы встретились с ним и, глядя в глаза, осторожно спросили: «Ну как там?»


Условия проекта

1

Общение с людьми, кроме иногда приходящих из леса психолога и врача, запрещено.

2

Эвакуация только в случае угрозы жизни. Никаких современных лекарств провозить в Х век нельзя.

3

Кабельного телевидения, новостей, Интернета и робота-пылесоса нет. Пользоваться можно только копиями инструментов из раскопок, любые современные технологии под запретом.



Вначале было поле

Хутор, с корнем выдранный из дремучих времен, построили на поле недалеко от деревни Морозово Сергиево-Посадского района в Подмосковье. Павел объяснил, что рядом располагается база, где «Ратоборцы» готовятся к различным историческим фестивалям. Место нелюдное и в то же время доступное. К началу строительства туда потянулись вереницы грузовиков со стройматериалами. Все строго историческое, никаких гвоздей и шпатлевок. Пахнущее смолой дерево обрабатывается скобелем, предком рубанка прямиком из IX века, на плетень водружается олений череп — оберег от нечистой силы. Почему выбор не пал на Сибирь или Карелию, где возможны полноценные охота и рыбалка, а дыру во времени пробурили так близко к крупному городу? Постройки планируется использовать и после окончания проекта, а, как показывает опыт, оставленные человеком дома быстро приходят в негодность: первая версия хутора без присмотра всего за полгода по крышу заросла бурьяном.


От первого лица

«

Честно говоря, не вижу смысла заниматься реконструкцией рыцарства или средневековой Японии, если наша история не менее интересна. Поэтому на время стал жителем Древней Руси.

Не нужно думать, что меня просто привезли и бросили одного в этом искусственном прошлом. Я занимался проектом с нуля. То есть готовил его и на стадии проектирования, и на стадии строительства тоже.

Сам момент путешествия во времени помню, честно говоря, плохо. Я до этого планомерно и очень эффективно готовил себя с помощью алкоголя, так что, когда все уехали, я вроде бы посидел у костра и быстро отправился спать. Только утром до меня дошло, во что ввязался».




Меню с синицами

Павел осваивает новое место. Иногда, возвращаясь с прогулки по лесу, кладет руку на нагретое солнцем бревно сруба, чтобы почувствовать, как дышит его новое жилье. Дом, кстати, уже обзавелся своеобразными украшениями. «У меня появились новые друзья. Добряк и Кусака. Они очень милые, и с ними можно поговорить». Павел ведет на проекте блог и в конце дня записывает сам себя на камеру. «Друзья» — подвешенные к потолку окоченевшие тушки синиц с распахнутыми крыльями. Двух как раз хватает на горшок похлебки, поэтому сегодня беззаботно квохчущие куры в безопасности. Птиц он ловит не от хорошей жизни: очень хочется мяса, а резать несушек — значит, лишить себя омлетов и яичниц.


От первого лица

«

У меня были сушеные грибы и ягоды. Немного рыбы, которая, увы, быстро испортилась. Ну и, конечно, чечевица, рожь, пшеница, ячмень и горох, который я искренне ненавижу. Козы давали молоко, куры неслись, хотя я не всегда мог сразу найти, где именно. Рацион довольно скудный, но голода не испытывал. Я, кстати, довольно быстро начал очень четко понимать, сколько и чего мне нужно съесть, чтобы делать определенные дела. То есть теоретически можно было пойти в лес и свалить во-о-от такое дерево, но после этого я бы пару дней отлеживался дома, не в состоянии заниматься чем-то более важным: мне просто не хватило бы калорий. И ужасно недоставало фруктов: апельсинов, киви, бананов. Наверное, не хватало чего-то в организме. Очень хотелось джина! Ну, помнишь, с можжевеловым таким запахом».




Инспектирование кладовой — первое дело. Запасов хватает, но им угрожают время и грызуны. Зерно прорастает, по кувшинам с клюквой топают голые крысиные лапы, сушеные яблоки покрываются пушистой плесенью.
По замыслу организаторов «Один в прошлом» герой может при необходимости ловить рыбу и охотиться, для охоты ему даже был выдан лук. Сомнительно, честно говоря, что современный человек выживет, добывая себе пропитание таким способом.

От первого лица

«

Но я один раз даже следы заячьи видел! Ну а вообще, что ты хотел, это же Подмосковье. Какая там охота?».





Удобства во дворе, соседи блеют

При очевидных исторических неудобствах Павел довольно безболезненно втискивается в рамки древнерусского быта. Он даже позволяет себе время от времени некоторые изыски — созерцание заката под кружку ароматного отвара. Идти в дом, пока не нагрянули холода, не хочется: изба копирует археологические находки из Великого Новгорода, а жилища тогда не отличались уютом. В центре — девятиметровая горница, в которой подопытный спит и принимает пищу. Зимой здесь же будет рабочая мастерская. Приложиться лбом о низкие потолочные балки мешают пучки трав и домотканые мешочки с зерном, отмеченные берестяными этикетками. Все это покачивается на недоступной для крыс и мышей высоте и источает аромат, способный свести с ума адептов фитотерапии.


От первого лица

«

Я выбирал самые вкусные для себя травы и заваривал их в разных комбинациях и пропорциях, не особенно обращая внимания на их свойства. Да и немного там прочитаешь на этой бересте, темно же».

«

Знаешь, что меня больше всего раздражало? Пока не наступила зима, мимо моего жилища проходили несколько раз люди. Грибники, видимо, или рыбаки. И хоть бы кто взглянул на все это с интересом! Я так понял, любители подберезовиков и карасей — страшно целеустремленные люди: уткнутся носом в землю и идут по своим делам, делая вид, что вокруг нет ничего необычного. Ну как так? Выходишь из леса — стоят средневековые постройки. Земляная крыша у дома, все низенькое, приземистое».





Стены горницы щедро покрыты сажей из печи, которая каменной горкой расположилась на полу и, нещадно дымя, готовит еду и обогревает жилье. Рядом с ней — небольшой стол; чтобы превратить его в обеденный, нужно смахнуть на пол пыль специальным пером.


От первого лица

«

По поводу запахов или невероятной грязи не нужно там пугать никого. Почему-то ощущения, что грязно, не было. В городе в конце каждого дня хочется сходить в душ, а там я совершенно спокойно мылся раз в неделю. И то не потому, что чувствовал вот эту липкость, как в мегаполисе, — просто понимал, что это необходимо. Голову за весь проект мыл три или четыре раза. Так, по-настоящему, с золой. Волосы, по-моему, только лучше стали».





Средневековая рутина

Пока еще солнце успевает прогреть воздух, прежде чем окрасить розовым верхушки деревьев, Павел готовится к зиме: заготавливает дрова, заново конопатит мхом стены дома. Хватает и обычной рутины: замена и просушка соломенных стелек, починка одежды (ремни обуви гниют от сырости), приготовление на огне еды, война с грызунами. Каждодневные заботы на вкус современного человека странные: к примеру, в списке предметов обихода Павла — гребень с частыми зубцами для вычесывания вшей, если такие надумают присоединиться к проекту.


От первого лица

«

Многие почему-то уверены, что в моменты отдыха я много думал. Но уже примерно через месяц мысли у меня исчезли почти полностью. Думать было очень тяжело, это стало серьезной работой. Проще было дрова поколоть. Мы же привыкли к тому, что все вокруг дает информацию: книги, журналы, телевидение, Интернет. Ты ее анализируешь, и голова работает правильно. Но когда живешь в лесу один, особых информационных поводов нет. Я же не мог всерьез анализировать такие события, как дуновение ветра или шевеление листвы. То есть раньше, наверное, людям этого хватало, а сейчас маловато».





Первоначальная радость от осознания, что перенесся в прошлое, со временем растворяется в непростых буднях. Вставать утром иногда не хочется вовсе, Павел заставляет себя ходить в лес или колоть дрова. Впрочем, он понимает, что сдаст очень быстро, если будет заниматься исключительно бытом, поэтому иногда играет с козами. С собакой, наверное, было бы веселее, но она уже несколько месяцев как убежала.


От первого лица

«

Если к такому хозяйству, как у меня было, подходить обстоятельно и правильно, оно будет занимать все свободное время — это правда. Но, когда на меня находила хандра или не было желания что-то делать, я понимал, что если уйду погулять, то ничего критичного не случится. Я даже придумал несколько игр, например прятки с козами: они ко мне очень быстро привыкли и начинали орать, если не могли меня найти. Ну и вот игра шла обычно до тех пор, пока они меня не найдут или я не смогу уже выдерживать их душераздирающие крики. Вообще, в какой-то момент мне начало казаться, что я различаю эмоции на козлиных мордах. Это трудно описать, но можно было понять, довольно животное или нет. Это такое сложное сочетание выражение глаз, щек и бороды».

Обычные хозяйственные проблемы, к которым организаторы готовились, отошли на второй план. На хуторе появились лисы.
Приход мышей, крыс и лис, которые принялись без всяких сомнений разорять хозяйство, раздражает не только Павла-крестьянина, но и Павла — жителя современного мегаполиса, который нет-нет да и просыпался в нем. Как? Его, человека, знакомого с Интернетом, автомобилями и 3D-принтерами, объедают какие-то грызуны? Это война!

От первого лица

«

Лисы утащили у меня курицу и петуха и вообще довольно часто внаглую крутились около дома. Борьбу с ними я зачем-то сделал для себя очень важным делом: ставил силки, ловушки разные соорудил, даже смастерил копье. А они очень умные, все стороной обходили. Но однажды вышел утром из дома и увидел, что лиса дрыхнет прямо на сеновале. Схватил лук, он на стене висел, единственную стрелу, подбежал и выстрелил. Я раньше много тренировался и был уверен, что неплохо стреляю из лука, но когда в тридцати шагах от тебя трусит зверь размером с кошку… Короче, стрела осталась торчать в земле, но древко оказалось все в крови. Наверное, как-то вскользь прошла».





Тишина

Когда чисто утилитарные вопросы решаются, то, убедившись, что настало их время, появляются психологические проблемы. Больше всего Павлу досаждает не одиночество, а информационная изоляция. На хуторе иногда так тихо, словно кто-то забил мох для конопатки сруба тебе в уши. Из-за этого внезапное квохтанье кур кажется неестественно громким, а шорох бегающих под полом крыс слышно даже снаружи. Время как будто сбилось с пути и теперь слепо блуждает где-то рядом, натыкаясь на берестяные туески и поскальзываясь на жидкой грязи. Павел подолгу бродит в лесу или, опершись на плетень, рассматривает обширное поле, на краю которого стоит хутор.


От первого лица

«

Чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь, я общался с козами. Они, правда, не отвечали, но я заметил потом, что наделяю их всеми человеческими чертами. Как-то рассказывал поэму Горького «Песня о Соколе», а козы развернулись и ушли. Я страшно обиделся на них — искренне полагал, что меня оскорбили, специально ушли не дослушав! Пришлось дня на два или три объявить им бойкот. Потом, правда, я понял, что схожу с ума, простил коз и снова стал с ними общаться».





А потом пришла зима

Стылая белизна раскинулась до горизонта. Ветер пытается протиснуться между бревнами избы, а отчаявшись, со злобой принимается колотить в дверь. Павел все меньше выходит из дома, иногда после сбора хвороста пальцы так коченеют, что он долго не может высечь искру и сидит в холодной насупленной горнице.


От первого лица

«

В доме иногда было очень темно. Это такая особенная, густая чернота, особенно в беззвездные ночи. Но меня больше всего пугали звуки поначалу. Я не мог понять их источника: лес, животные, стук крышки какой-нибудь. Знаешь, по моим подсчетам, одни козы способны издавать с полсотни необычных звуков, которые могут быть похожи на все на свете. Это сильно потом уже я стал отличать курицу, слетевшую с насеста, от козы, которая вздумала почесаться об ограду. А сначала приходилось выходить на улицу или дверь подпирать чем-нибудь. Еще угнетала невозможность включить свет или хотя бы открыть окно — его же не было! Под рукой ни фонарика, ни мобильного телефона, чтобы можно было подсветить угол, в котором кто-то скребется. Для самого крохотного огонька нужно сначала высечь искру, поймать ее, раздуть... А в это время кто-то бродит около дома... В общем, да, бывало иногда жутко».





За психическим состоянием путешественника во времени следит эксперт-психолог Денис Зубков, который навещает его раз в месяц. «Одним из самых серьезных испытаний для Паши на проекте стала депрессия, которая накатила во всю мощь ближе к середине проекта. Было сложно выполнять ежедневные дела, сложно привыкнуть, а затем и научиться чувствовать себя хорошо в условиях одиночества».


От первого лица

«

У меня случился как-то психологический срыв, как мне потом объяснил психолог, и я убил одну козочку. Они забирались ко мне в дом и перебили очень много посуды, а новую взять было негде. И что-то нашло: я начал кричать на одну, зачем-то схватил топор и отрубил ей голову. Потом только подумал: что же я наделал? Но голову-то на место не вернешь, пришлось разделать козу и засолить. Целый месяц ел. Но при этом было ужасно жалко ее. До сих пор жалко. Глашей звали. Правда, у меня все козы были Глашами. Это, кстати, очень удобно: зовешь одну, а все приходят.

Представь, оказалось, что убивать коз — это очень снимает напряжение. Мне до конца проекта хватило, я был само спокойствие. Но при этом у меня не осталось ни одной тарелки».





Невозможность цивилизации

Весна хоть и отогнала рассеянной птичьей болтовней студеную хандру, но принесла свою головную боль. Рассыпалась печка, которая все это время успешно создавала в доме атмосферу задымленной кальянной. К счастью, морозы уже не такие сильные, и Павлу не приходится греться в еще теплых внутренностях свежезабитой козы. И теперь можно снова гулять без опасения отморозить пальцы. Возможно, отшельничество в итоге оказывается самым жестоким из условий проекта. Жителю Древнерусского государства было куда проще выжить в общине. Можно было разделять обязанности: пока одни готовят хлеб, другие заготавливают, скажем, дрова для печей. Обреченному на одиночество приходится куда тяжелее.

От первого лица

«

У меня было много планов, которые так и не смогли воплотиться на проекте. Скажем, я планировал завести лошадь, чтобы помогала мне возить лес. Здорово, что я этого не сделал, — она бы сдохла от голода. Еще хотел построить кузницу, для нее даже сделали навес. Но уже на месте понял, что это никак не встраивается в мой график Х века. Пока буду делать ее (а что там ковать? для кого?), не успею подоить коз или приготовить еду. Ближе к концу проекта мне очень хотелось принять ванну. Не помыться, а именно посидеть в горячей воде. Тогда я поступил не совсем спортивно: отправился в деревню и стащил там огромную деревянную кадку. Причем я тщательно планировал операцию, ждал самого темного времени суток, когда, как мне представлялось, люди спят особенно крепко. Укатил огромную, очень тяжелую дубовую кадку. Весь обматюгался, все проклял, пока толкал перед собой. Когда прикатил ее домой, уже начинало светлеть. Чтобы не откладывать купание, начал сразу наполнять ее водой. Пока доставал первое ведро из колодца, прикинул, сколько мне нужно ведер воды. Получилось что-то вроде 350, при этом 200 ведер должны были быть горячими. На улице еще холодно — когда нагрею двухсотое, первое станет льдом. Я все бросил, сел в эту пустую бочку и долго пялился в небо. Вспоминал Робинзона Крузо и его лодку, которую он не смог спустить на воду и которая стала памятником бессилию».





Последний день

Павел не горит желанием вернуться в Москву, но продолжать жить на хуторе тоже в общем-то не имеет больше смысла. Припасы подошли к концу, тяготы жизни в Х веке приняты и осознаны. Романтика погружения в прошлое осела на стенах сруба, въелась в глубокие зарубки на бревнах, которыми отмечались дни до финала. Павел начинает нехотя перевозить вещи в городскую квартиру.
Дыра во времени в Сергиево-Посадском районе затянулась. Хутор стоит, но по нему больше не ходит бородатый человек в серой засаленной рубахе и растрепанной меховой шапке. Постройки планируется использовать для новых проектов. Возможно, для них достроят все-таки кузню. Животные не обратили внимания на смену обстановки и живут теперь в XXI веке. Одна из коз родила.


От первого лица

«

Я считал, что никаких проблем с возвращением не будет. Но, возможно, из-за неожиданности и неподготовленности все пошло наперекосяк: адаптация проходит очень тяжело. Работа, личные дела, отношения с близкими, отношения со всеми остальными, планы, ритм жизни — почти по всем статьям все плохо. Я слишком привык все делать сам и возлагать ответственность только на себя. Отдельным пунктом стоят деньги — ресурс, которым я совершенно разучился пользоваться».





После проекта

189 дней — это, конечно, перебор. Как раз хватит для того, чтобы доносить и родить высококачественное душевное расстройство. Но будь мы на месте организаторов проекта, мы бы устроили из этого хутора лечебно-профилактический пансионат для граждан, замордованных цивилизацией.
Устал от толп людей, от метро, от переизбытка информации, от суеты, от асфальта под ногами?
Пара недель одинокой медитации на завалинке — и вот уже мегаполис со всеми его ресторанами, кино, горячими ваннами и отсутствием комаров представляется тебе тем раем, которым он и является. А главное — там люди! Настоящие! Много-много замечательно живых, разговаривающих людей, все великолепие которых можно понять, только надолго лишившись их общества.


От первого лица

«

Уверен, что если современный человек попадет в прошлое и будет волен использовать там современные технологии, то он будет казаться суперменом. Я представляю, как люди темны были. Насколько медленно у них работала голова — без образования и постоянных потоков информации. Я после полугода-то подотупел, вот только в себя прихожу.

После проекта у меня сильно изменились отношения со временем. Я понял, что принять ванну через полчаса или на следующий день — вещи примерно одного порядка. Спешить что-то делать не нужно. И вообще стал очень терпеливым. Научился лучше готовить. Однозначно начал бережнее относиться к вещам, ведь у меня их было не так много. Я понял, что есть три базовые вещи, важные для любого человека: сухость, тепло и сытость. Все остальное появляется после. Если хоть что-то не выполнено, все остальное теряет смысл. Если ты в лесу, мокрый и голодный, тебе будет наплевать на все блага цивилизации. Это довольно трудно принять не прочувствовав».




А вдруг апокалипсис?
На всякий случай мы решили задать Павлу вопрос, волновавший нас после просмотра нескольких фильмов-катастроф. Что сможет сделать обычный человек, разразись вдруг вселенский конфликт и перестань цивилизация существовать?

«

Погибнуть. Довольно бесславно, причем. Я не эксперт в области выживания, просто у меня есть некое понимание своих возможностей. Даже огнестрельное оружие среднестатистическому человеку не поможет. Скорее, усугубит его положение. А всякие наборы для выживания, землянки и запасы гречки просто смешны».



Комментарий специалиста
Олейник Татьяна Матвеевна, искусствовед, сотрудник Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства.

Эволюция героя за все время участия в проекте
В 60–70-х годах во время экспедиций по Русскому Северу мне нередко приходилось ночевать в курных избах, сохранявшихся еще в некоторых отдаленных деревнях. И я всегда удивлялась инженерной точности, с которой были созданы эти жилища. Дым шел к дымоводным отверстиям, никогда не опускаясь ниже уровня верхних венцов, отделенных от нижней избы полками-воронцами. Внизу царила идеальная чистота, ни пятнышка копоти. При всем уважении к авторам и участникам проекта, я должна сказать, что они изначально допустили ряд фатальных ошибок, прежде всего — при строительстве избы. В Архангельской области существуют архитектурные заповедники, например Ошевенская слобода, где можно детально ознакомиться с устройством подобного жилища. Курная изба наших предков была куда более функциональна и удобна для жизни, и вообще крестьянский быт при всех его сложностях был чрезвычайно разумно обустроен, чего, к сожалению, не скажешь о быте героя статьи.
Мы должны понимать, что любые предметы национального быта (печи, полати, ухваты, туески, прялки, сундуки, лапти) — это проверенные и обкатанные веками вещи, обеспечивающие людям максимально комфортное для соответствующих условий существование. Но и сделать их не так просто без полученного с детства опыта, даже при наличии образцов и чертежей, и пользоваться ими нужно умеючи. Грязь, сырость, холод и темнота вовсе не были непременными спутниками наших предков. В условиях, в которых жил Павел, не оказался бы ни один хозяйственный мужик той эпохи: он был бы куда лучше подготовлен и к физическому труду, и к хозяйственным работам. Вероятно, стоило бы подобрать на роль испытателя человека с опытом сельскохозяйственных, столярных, плотницких, кожевенных и прочих работ — ему проще было бы адаптироваться к среде.