К 75-летию Победы

Какойвсе таки увлекающийся человек этот венедиктов.Типичный дантист Шпак.

Специалист в области обороны и истории рассказывает о секретном плане Уинстона Черчилля, включавшем вариант нападения на Советский Союз в 1945 году. Гигантское танковое сражение наподобие Курской битвы должно было состояться на реках Одер и Нейсе. Британские военные посчитали это безумием, поэтому назвали операцию «Немыслимое». План даже предусматривал создание немецких дивизий для войны со Сталиным.

Уроки истории: хотел ли Черчилль в 1945 году воевать со Сталиным? (The National Interest, США)
https://inosmi.ru/social/20200524/247482392.html
History Lessons: Did Churchill Want to Fight Stalin in 1945?
https://nationalinterest.org/blog/buzz/history-lessons-did-churchill-want-fight-stalin-1945-152596
Майкл Пек (Michael Peck)

Могла ли Вторая мировая война немедленно перейти в третью мировую?



Ключевой момент: Бульдог увидел, что на небе снова собираются грозовые тучи. Он знал, что грядет холодная война.

Весной 1945 года Уинстон Черчилль попросил военное командование разработать секретный план.

В этом не было ничего нового. Черчилль с его кипучей энергией постоянно строил какие-то планы: то умные, то безумные. Однако данный план выходил за любые рамки.

Уинстону Черчиллю понадобился план британского нападения на Советский Союз.

В начале 1945 года Америка сосредоточилась на том, чтобы покончить с Германией, а затем разгромить Японию. Но Черчилль видел, как мрак опускается на Европу. Что произойдет, если Красная Армия оккупирует сердце континента? Сталин уже нарушил заключенные ранее договоренности о том, что Польша, из-за которой Британия в 1939 году вступила в войну, будет свободной. Вместо этого польское правительство укомплектовали сторонниками Советов, а бойцы польского сопротивления оказались в тюрьмах НКВД. Румыния, Венгрия и Чехословакия была под властью Москвы, опасность грозила Греции и Турции. После неизбежной капитуляции Германии мощные американские силы будут переброшены из Европы на Тихий океан.

И кто тогда остановит русских?

Британские военные разработали план операции «Немыслимое». Это было весьма подходящее название для кампании, которая стала бы третьей мировой войной. Можно ли было в то время придумать более несусветную задачу: чтобы истощенная и измученная двумя мировыми войнами Британия развязала превентивную войну с целью разгрома советского колосса?

Но хотя к 1945 году Великобритания уже потеряла первую часть своего названия и была далеко не великой, приказ есть приказ, и военные привыкли разрабатывать ответы даже на самые чрезвычайные обстоятельства. Поэтому они рьяно взялись за дело, и к 1945 году разработали план. Наступление должно было начаться 1 июля 1945 года, чтобы завершить операцию до наступления зимних холодов. Британцы исходили из того, что советская разведка обнаружит приготовления союзников, из-за чего внезапное наступление по образу и подобию операции «Барбаросса» будет невозможно. Таким образом, союзников ждут ожесточенные бои с самого начала.

Операция «Немыслимое» предусматривала наступление англо-американских армий и контингента свободной польской армии (о плане также проинформировали канадцев). Эти войска должны были прорвать передовую линию советской обороны в Германии. Расчет был на то, что Советы сосредоточат свои танки вдоль рек Одер и Нейсе, по которым они провели новую границу между Германией и Польшей. В районе Штеттина должно было состояться гигантское танковое сражение наподобие Курской битвы. В случае победы союзники должны были продолжить наступление и выйти на 400-километровый рубеж Данциг-Бреслау, где им предстояло остановиться, дабы не подставить свой фланг под удар советских войск с юга из Чехословакии.

Как это ни парадоксально, данный план во многом напоминает гитлеровскую операцию «Барбаросса», потому что немцы тоже рассчитывали разгромить советские войска вблизи российской границы во избежание продолжительной военной кампании в глубине территории этой огромной страны. «Военные полагали, что если они сумеют к осени 1945 года захватить этот рубеж от Данцига до Бреслау, этого будет достаточно, чтобы подчинить Сталина своей воле», — пишет Джонатан Уокер (Jonathan Walker) в своей книге «Третья мировая война Черчилля. Британский план нападения на советскую империю в 1945 году» (Churchill's Third World War: British Plans to Attack the Soviet Empire, 1945). «Но если союзники осенью выйдут на этот рубеж (несмотря на огромное превосходство Советов в живой силе), а Сталин не откажется от своего намерения контролировать Восточную Европу — что тогда? Имеющимися силами западное командование не сможет удержать этот рубеж зимой 1945-1946 года, и войска будут вынуждены либо отступить, либо попробовать продвинуться дальше на территорию Польши и Советского Союза. Продвижение вперед несомненно привело бы к тотальной войне».

Тотальная война против России за несколько месяцев до того, как атомная бомба была сброшена на Японию? Такого исхода никто не хотел. На момент капитуляции Германии у союзников в Европе было почти четыре миллиона военнослужащих, и в большинстве своем это были американцы, которых вскоре предстояло перебросить в район Тихого океана. В распоряжении Красной Армии было почти 11 миллионов военнослужащих, а также примерно 20 тысяч танков и самоходных артиллерийских установок. Конечно, союзники рассчитывали как раз на те преимущества, которые позволили им разгромить нацистскую Германию. У них было огромное превосходство на море, а это означало, что их ВМС могли обеспечить высадку десанта в районе Балтийского моря. По фронтовой авиации Советы превосходили союзников в соотношении два к одному, однако союзники могли рассчитывать на своих хорошо подготовленных летчиков, а также на то обстоятельство, что Советы получали от Соединенных Штатов высокооктановое авиационное топливо. Однако реальное превосходство в воздухе обеспечили бы размещенные в Европе 2 500 союзнических тяжелых бомбардировщиков, в число которых, скорее всего, входили бы и самолеты B-29. Немецкие военно-воздушные силы не смогли их остановить, а у Красной Армии вообще не было опыта борьбы с ними.

Тем не менее, планирующие органы союзников оказались в той же ловушке, которая привела к поражению Наполеона и Гитлера. Как заставить Россию сдаться, если она этого не хочет? Если победы над Красной Армией на территории Германии будет недостаточно, то тогда единственным выходом станет продвижение на восток в сторону Польши и России. «Теперь военные бледнели, задумываясь о том, какое огромное расстояние придется преодолеть для того, чтобы обеспечить победу», — отмечает Уокер.

Между тем, союзникам нужно было исходить из того, что война станет более масштабной после того, как Советы нападут на Норвегию, Грецию и Турцию (британские стратеги ожидали заключения зловещего союза Советов с Японией). Что касается атомной бомбы, то у Соединенных Штатов летом 1945 году их было всего две, и они уже были предназначены для Японии. В 1946 году у Америки было лишь девять бомб. Несмотря на всю свою мощь, они могли причинить Советскому Союзу лишь незначительную долю того ущерба, который был нанесен ему нацистами а ведь он даже в этих условиях продолжал воевать.

Поражает то высокомерие и дерзость, с которой британцы думали о нападении на Россию. Ведь они не делали этого со времен Крымской войны. Этот план составляли, либо принимая желаемое за действительное, либо из чистого отчаяния.

Когда были освобождены лагеря смерти, Британия задумалась о воссоздании немецкой армии для борьбы с Советами. «Одним из самых спорных моментов в плане операции „Немыслимое" было намерение использовать немецкие войска на стороне союзников, — пишет Уокер. — Британцы считали, что в наступлении можно использовать 10 немецких дивизий, но поскольку для их оснащения требовалось время, эти соединения к 1 июля подготовить было невозможно. Они могли вступить в бой только осенью. Да и вообще, вопрос о их применении был крайне спорным».

Однако идея вооружить нацистов меркла в сравнении с главной основой операции «Немыслимое», которая заключалась в том, что Соединенные Штаты присоединятся к Британии и нападут на Советский Союз. Рузвельт, а вначале и Трумэн (пока он не изменил свое мнение) были убеждены в том, что со Сталиным можно договориться о послевоенном устройстве. Они ошибались, но весной 1945 года они этого не знали. А ведь еще предстояло одержать победу над Японией, и помощь Советов в этом деле считалась крайне важной. Иными словами, Америка только что закончила крестовый поход в Европе против нацизма. И она не собиралась сразу же начинать новый крестовый поход против коммунизма.

Любители военной истории любят поспорить о том, чем обернулась бы война между западными союзниками и Советами (хотя принято считать, что Советы атаковали бы первыми). Энтузиасты любят сравнивать танки «Шерман» с танками Т-34, или истребители P-51 «Мустанг» с Яками. Все это очень интересно, но совершенно бессмысленно.

Непреложный факт относительно войны, которая втянула бы мир в третью мировую войну, состоит в следующем: операция «Немыслимое» предусматривала, что такие демократические государства как Соединенное Королевство и Соединенные Штаты развяжут войну против Советского Союза. Ее оправданием послужила бы необходимость отбросить назад советскую империю и лишить ее завоеваний в Германии и в Восточной Европе.

В свою очередь, население Британии и Америки должно было нести тяжкое бремя затяжного конфликта, не имея тех средств, которые заставили бы противника капитулировать. И вместо относительно бескровной войны в воздухе и на море, которой отдавали и продолжают отдавать предпочтение англо-американцы, они были бы втянуты в наземную войну с самой мощной сухопутной державой. И война эта разгорелась бы на обширных и холодных равнинах и в болотах Восточной Европы.

Операция «Немыслимое» была поистине немыслимой.

24 мая 1945 г. на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии с речью выступил И.В.Сталин.

«Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост.

Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа.

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся из наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941—1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, — над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!»

СЕРГЕЙ МАКАРОВИЧ КРАМАРЕНКО (†21.05.2020): «ПОСЛЕДНИЙ НЕМЕЦКИЙ САМОЛЕТ Я СБИЛ НАД РЕЙХСТАГОМ»
http://pravoslavie.ru/131337.html

21 мая 2020 года на 98 году жизни от сердечной недостаточности скончался генерал-майор Сергей Макарович Крамаренко, участник Великой Отечественной войны, ас истребительной авиации и Герой Советского Союза. Шесть лет назад прославленный летчик уже рассказывал читателям портала Православие.Ru о своём боевом пути (см. «Выжить на такой жуткой войне мне помог Господь»). А сегодня мы публикуем последнее интервью ветерана, которое он дал протодиакону Владимиру Василику год назад (тогда в силу технических причин опубликовать беседу не удалось).

Похороны Сергея Макаровича Крамаренко состоялись 25 мая на Троекуровском кладбище Москвы.

От Калиновки до Берлина


1945 год. Сергей Крамаренко рядом со своим боевым самолетом ЛА-5 на аэродроме «Теплый стан».

— Дорогой Сергей Макарович, как начинался ваш путь в авиацию?

— Я родился в селе Калиновка под Харьковом 10 апреля 1923 г. Семья у меня была своеобразная: отец — бедный крестьянин, мать — из польских дворян. Такое могло быть только в такие бурные времена. Я рано потерял отца. Матери необходимо было работать, времени на наше воспитание не хватало. Я воспитывал себя сам — с помощью книг, друзей. Не хочу хвалиться, но школу-десятилетку в селе Выбор Новоржевского района я закончил с золотой медалью. После ее окончания поступил в Московский авиационный институт им. Серго Орджоникидзе. Параллельно занимался в аэроклубе Дзержинского района (Москва). Авиацией я начал увлекаться еще со школьной скамьи. Тогда на всю страну гремели имена Чкалова, Белякова, Байдукова. Не я один, но многие из моих сверстников стремились походить на них. В марте 1941 г. я был призван в Рабоче-крестьянскую Красную Армию и поступил в летное Борисоглебское училище.

— Скажите, а было ли у вас весной 1941 г. предощущение будущей войны?

— Мы чувствовали, что война неизбежна. Когда мы слышали по радио в апреле 1941 г. о нападении немцев на Югославию, то общее ощущение было таково, что следующими будем мы. Однако никто не думал, что война будет такой долгой и ожесточенной. После начала войны нашу школу эвакуировали в город Троицк Челябинской области. Закончил я обучение в июле 1942 г. по ускоренной программе. Доучиваться нас послали в Запасной истребительный полк в Арзамасе. После месяца полетов нас разослали по военным частям. Я был направлен в 523 истребительный авиационный полк 1 Воздушной армии Западного фронта. Нас там жалели, помогали, как могли, хотя, конечно, недоучившиеся летчики были серьезным бременем для полка. Мне довелось участвовать в Ржевско-Сычевской операции. Это была одна из самых кровопролитных операций Западного фронта: в 1942 г. мы потеряли около 290 000 человек. Замечу однако, что это потери на земле, — сбитых летчиков никто не считал. За Ржевской трагедией на земле часто упускают трагедию в небе. Между тем потери нашего полка в августе 1942 г. были таковы, что командование было вынуждено в конце месяца вывести его в резерв. Во многом они были связаны не только с недостаточной выучкой летного состава, но и с качеством машин: основой нашей истребительной авиации до середины 1942 г. был истребитель И-16, который, будучи для своего времени неплохой машиной, тем не менее уступал немецким «Мессерам» и «Фокке Вульфам» в скорости и вооружении. Поэтому жизнь властно поставила вопрос об отправке на фронт новых машин и, соответственно, о переучивании летного состава. Вторую половину 1942 г. я потратил на учебу — овладевал навыками полетов на новой машине Ла-5, которая могла уже составить конкуренцию немецким истребителям.

— Когда вы снова вернулись на фронт?

— В феврале-марте 1943 года я участвовал в Жиздринской операции. Должен сказать, что она не относится к разряду наших ярких успехов: удалось продвинуться всего на 13 километров. Эти километры дались большой кровью, в том числе и наших летчиков. Немцы подтянули значительные силы, многие из моих товарищей были сбиты. Но я уцелел. Затем в июне 1943 г. я был переведен в 19 истребительный авиационный полк, был направлен на переформирование в Московский военный округ. На фронт наш полк был направлен в январе 1944 г. Мы участвовали в Корсунь-Шевченковской и Проскуровско-Черновицкой операциях. Это действительно были яркие победы: в результате Корсунь-Шевченковской операции только пленными немцы потеряли 55000 человек, а в Проскуровско-Черновицкой — 183000 убитых и 24000 пленных. Это был настоящий разгром, в который свою лепту внесла и наша авиация, которая после Курской дуги перехватила господство в воздухе. Однако для меня Проскурово-Черновицкая операция связана с достаточно неприятными и тяжелыми обстоятельствами: я был сбит и попал в немецкий плен.



— Расскажите о плене.

— Я был сбит 19 марта 1944 года под Проскуровым. Самолет загорелся, мне удалось спастись, однако я сильно обгорел. Меня захватили немцы. Вначале один офицер, посмотрев на меня, сказал: «Schiessen!» (расстрелять — нем.). Ну, думаю, пришла моя смерть. Но неожиданно из дома вышел другой офицер и скомандовал: «Nicht schiessen. In Hospital!» (Не расстреливать! В госпиталь! — нем.) Думаю, что меня тогда спас Сам Бог. Меня поместили в барак с ранеными и тифозными. Между прочим, это обстоятельство второй раз спасло мне жизнь. Когда немцы решили покончить с советскими ранеными перед уходом, то именно тиф испугал их и воспрепятствовал с нами расправиться. Нас освободили 27 марта 1944 г. После освобождения мне пришлось много и тяжело лечиться, поскольку, помимо ожогов, я еще подхватил тиф, а также воспаление легких. Но благодаря молодости и добросовестному уходу врачей я в конечном счете встал на ноги.

— Ваше пребывание в плену не повредило вашей дальнейшей служебной деятельности?

— В целом нет. Во время войны вопрос об этом не вставал. Правда, меня спасало то обстоятельство, что у немцев в плену я был недолго, всего около недели. После войны, когда я служил в Московском военном округе и участвовал в воздушных парадах, об этом вспомнили, и мне пришлось объясняться перед командующим авиацией округа — сыном Сталина, Василием Иосифовичем Сталиным. Должен сказать, что Василий Иосифович был адекватным руководителем, что бы о нем позднее в хрущовские и перестроечные времена ни писали. Во время войны был лихим летчиком, можно сказать, асом, ценил хороших летчиков и разбирался в людях. Мне он поверил. Никаких препон для дальнейшей службы и, в частности, для отправки в Корею мой плен мне не создал. Вообще я скептически отношусь к хрущовским страшилкам: «Из плена в плен под гром победы с клеймом последовать двойным». И моя судьба, и судьбы других летчиков, например, Михаила Петровича Девятаева, и других советских воинов, скажем, подводника Сергея Прокофьевича Лисина, получившего звание Героя Советского Союза после финского плена, свидетельствует об обратном.

— Как сложился ваш фронтовой путь в дальнейшем?

— В дальнейшем я вернулся в свой полк, который за это время успел стать 176 гвардейским авиаполком, причем возвратился при детективных обстоятельствах. Меня распределяли после госпиталя в другую часть, но я просто сбежал в свой полк, воспользовавшись попутным самолетом. В полку меня приняли как родного. В дальнейшем вместе с моими товарищами осенью 1944 года довелось оборонять Магнушевский и Сандомирский плацдармы. Это были тяжелые бои: немцы буквально зависали над плацдармами, стремясь выбомбить наши войска. Приходилось принимать бой не только с Юнкерсами, но и с сопровождавшими их истребителями — Фокке-Вульфами и Мессершмидтами. В целом свою задачу мы выполнили — обеспечили воздушное прикрытие наших войск на плацдармах, с которых в январе 1945 г. они устремились в наступление. В дальнейшем довелось принять участие в Висло-Одерской операции. Должен сказать, что это был триумф и советской техники, и тактики, и стратегии. Были нелетные дни из-за плохой погоды, однако, когда она позволяла действовать, наша авиация очевидно показывала свое превосходство над немецкой. Часто немецкие бомбардировщики, встречаясь с нашими истребителями, беспорядочно сбрасывали бомбы и удирали. Подобная картина повторялась не только во время Висло-Одерской, но и Померанской, и Берлинской операции, в которой я участвовал.

Рядом с Кожедубом


Советский ас Иван Никитич Кожедуб

— Вам довелось воевать вместе с Иваном Никитичем Кожедубом. Расскажите о нем и о службе с ним.

— Иван Никитич Кожедуб был летчик от Бога. Он сбил 64 немецких самолета, из них 21 бомбардировщик, 39 истребителей, 3 штурмовика и один реактивный истребитель Ме-262. Последнее произошло на моей памяти — 17 февраля 1945 г. — и было событием уникальным: на поршневом самолете, истребителе Ла-7, Кожедуб ухитрился сбить гораздо более быстрый и маневренный реактивный самолет. Это произошло впервые в мире.

Мне приходилось быть ведомым у Ивана Никитича Кожедуба. Отмечу следующее: временами не столько я прикрывал его, сколько он меня. Для него всегда была характерна забота о своих однополчанах, в том числе о ведомых. Сам он был непревзойденным стрелком: с немецкими самолетами он, как правило, не сближался ближе, чем на 300 метров, и с этого расстояния он жег «Мессеры» и «Юнкерсы». Отмечу следующее: это был человек не только великого воинского, но и гражданского мужества. В 1990 г., в разгар травли советских вооруженных сил, шельмования памяти о Великой Отечественной войне на сессии III Верховного Совета, он зачитал «Обращение Героев Советского Союза, кавалеров орденов Славы трех степеней к Съезду народных депутатов СССР», в котором выступил с резкой критикой против клеветнических нападок на советскую армию, против унижения фронтовиков. Он, в частности, отметил, что им приходится хуже, чем в 1950-1960-е годы, когда Хрущов и хрущовцы увольняли людей из армии временами за два-три месяца до пенсии и распространяли нелепые слухи о том, что мы «воевали по глобусу», что победили лишь потому, что «завалили немцев трупами». Кожедуб недолго прожил после той сессии, он скончался в 1991 г.: сердце не выдержало всех этих перестроечных безобразий. Вечная ему память.

— А сколько вы лично сбили немецких самолетов?

— С моим участием было сбито 16 немецких самолётов, из них лично мне засчитали три. Последний из них был сбит мною над Рейхстагом первого мая 1945 года. Обстановка была сложная: Берлин горел, видимость была отвратительная. Поражение немцев было очевидно, и, тем не менее, они поднимали самолеты с последних оставшихся у них аэродромов и кидали их в это пекло. Обнаружить и сбить этот самолет удалось сравнительно легко: сказалась многомесячная привычка оглядываться и глядеть оба. Потом, в гражданской жизни, мне делали замечания: что это вы, Сергей Макарович, все время головой крутите? А это фронтовая привычка, которая не раз и не два спасала мне жизнь.

Возвращаясь к числу сбитых мною самолетов, скажу, что, в отличие от немцев, мы не гонялись за рекордами. Немецкие асы накручивали статистику, при этом им верили на слово. А нам — нет: пожалуйста, фотографии с фотопулемета или данные наблюдения наземных служб. Вот поэтому у немцев сотни сбитых самолетов, у наших асов — десятки. Однако дело здесь также и в другом. Немцы по преимуществу занимались «свободной охотой» и ставили рекорды. Мы, прежде всего, выполняли боевые задачи по штурмовке наземных целей, прикрытию наших бомбардировщиков и т. д. Понятно, что рекордов здесь не поставишь, зато достигалась общая системная цель, которая в конечном счете и привела нас к Победе. Немцев подвел их индивидуализм. Они ориентировались на рекордсменов и сверхчеловеков. В результате временами, потеряв того или иного аса, они оказывались в положении «на авиацию не рассчитывайте, летчик заболел». Советский коллективизм в конечном счете оказался более эффективным: несмотря на наличие у немцев асов с сотней и более побед, мы в 1943 г. в боях над Кубанью и на Курской дуге перехватили у немцев господство в воздухе и прочно удерживали его вплоть до конца войны.

Над небом Кореи


Капитан С.М. Крамаренко кабине своего МиГ-15 на аэродроме Аньдун, 1951 г.

— Расскажите, пожалуйста, о вашем участии в Корейской войне.

— Корейская война, как известно, началась 25 июня 1950 г. Первоначально это был лишь конфликт Северной и Южной Кореи, однако, достаточно быстро в него втянулись с одной стороны американские, с другой — китайские войска. Советский Союз ограничивался присылкой военных специалистов, а также летчиков и поставками военной техники. Не в последнюю очередь ограниченный характер нашего вмешательства был связан с небезосновательными опасениями относительно того, что американцы начнут бомбить наши военные объекты в Сибири и на Дальнем Востоке в случае, если мы втянемся в Корейский конфликт. Тем не менее, в ноябре 1950 года наш 176-й гвардейский истребительный авиаполк в составе 32 лётчиков, среди которых был и я, был направлен в Китай для обучения китайских лётчиков и для подготовки к боям. Однако обстановка накалялась, и в апреле 1951 г. было принято решение использовать наш полк в боевых действиях против американских самолётов. Американцы безнаказанно осуществляли воздушный террор над Северной Кореей, доходя до того, что сбрасывали бактериологические бомбы. Нужно было поставить их на место.

— Расскажите о «Черном четверге» 12 апреля 1951 г.

— В «черный четверг» 48 американских стратегических бомбардировщиков В-29А Superfortress (сверхкрепости — англ.) поднялись в воздух, чтобы нанести массированный удар по корейскому городу Сингисю. Их прикрывали 18 истребителей F-86 Sabre, 34 F-84 Thunderjet и 24 F-80C Shooting Star. На перехват этих 124 самолетов в небо поднялись всего 44 советских МиГ-15 (на тот момент — новейшие советские истребители). Бомбардировщики шли тремя группами, по 16 в каждой. Задачей моего звена было атаковать истребители США и увести их от бомбардировщиков В-29А. Мы с ходу пошли в атаку. Я вычислил командирский самолёт в эскадрилье американских истребителей Thunderjet и открыл огонь. Одна очередь прошла позади хвоста американского самолёта, вторая попала точно в цель. F-84 задымил и стал уходить, потом свалился в штопор. Затем мы стали гоняться за пытающимися выйти из схватки истребителями США. О защите своих «летающих крепостей» американские пилоты уже не думали, их цель была — спасать свои драгоценные жизни.

Затем мы занялись «Сверхкрепостями», американскими бомбардировщиками, которые мы прозвали «летающими сараями». Из 48 на базу вернулось только 23 — остальные были сбиты и упали в море. Кроме того, было сбито не менее 5 истребителей. Потерь среди наших самолетов не было. Около 100 американских летчиков оказались в плену.

— Каковы были последствия того боя?

— Американцы остановили свои полеты над Корейским полуостровом на три месяца. К тому же они столкнулись с таким сопротивлением нашей авиации, что поняли: планы ядерной бомбардировки СССР неосуществимы. Им противостояли в Корее всего около 400 МИГ -15, а всего наша промышленность к 1951 г. выпустила их более 13000. Последствия для «летающих сараев» нетрудно было предугадать. Тем самым была предотвращена ядерная катастрофа и ядерная зима для всего мира.

— Каков ваш личный вклад в Корейскую войну?

— Я совершил 104 боевых вылета, провёл 42 воздушных боя, одержал 15 личных побед, из которых мне засчитали 13. Но я не в обиде, поскольку в октябре 1951 г. был награжден Золотой звездой Героя Советского Союза.

— Как бы вы сравнили боевые качества немецких и американских летчиков?

— Немцы были гораздо более отважными и умелыми противниками. В целом они воевали за идею — извращенную, отвратительную, бесчеловечную, но — идею. Американцы же отрабатывали свое жалование — при первой же возможности они выходили из боя.


Сергей Макарович Крамаренко

— Ощущали ли вы во время Великой Отечественной и Корейской войн помощь от Бога?

— Я — человек крещеный и по-своему верующий. И во время Великой Отечественной, и во время Корейской войны, когда я был второй раз в жизни сбит, я неоднократно бывал в опасных ситуациях, на грани жизни и смерти. Думаю, что меня спасал Бог. То, что я дожил до 96 лет — тоже дар от Бога. Поэтому могу сказать, что есть Некая Высшая Сила, которая помогает нам, особенно если мы стремимся творить добро, защищать свою Родину, беречь мир.

Желаю читателям сайта «Православие.Ru» мирного неба над головой, крепкого здоровья и счастья.

Ты решил на его героическом аэроплане покататься этак в одной кабине?

Да, были Люди в наше время...
Не то, что нынешнее племя, Богатыри!....(с)

Не скромничай: и медведя можно научить на мотоцикле кататься.
Неуж паяльника нельзя научить родину любить?

До такой степени любить, чтобы он покинул ненавистную Канаду с ее пидарaсами, продал дом, машины и уехал в Россию, куда-нибудь в глубинку, туда, где русский дух, где Русью пахнет?

Как эти.



Или эти.

Второй слева -Евтушенко.

Вторая картинка не открывается

Почему "фашисты" Украины за 28 лет ее независимости ни с кем не воевали, а самый мирный народ в мире, русские, воевали уже 4 раза, причем три раза на чужой земле и без малейшей угрозы для России со стороны этих государств.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_миротворческих_миссий_Украины
И уж вторжение в Ирак никак не миротворческая операция.И потом гнойнику нацизма нужно было время чтоб гноя набралось много и он прорвался в 2014 м.

Баллада о расстрелянном сердце
Я сотни верст войной протопал.
С винтовкой пил.
С винтовкой спал.
Спущу курок - и пуля в штопор,
и кто-то замертво упал.
А я тряхну кудрявым чубом.
Иду, подковками звеня.
И так владею этим чудом,
что нет управы на меня.
Лежат фашисты в поле чистом,
торчат крестами на восток.
Иду на запад - по фашистам,
как танк - железен и жесток.
На них - кресты
и тень Христа,
на мне - ни Бога, ни креста:
- Убей его! -
и убиваю,
хожу, подковками звеня.
Я знаю: сердцем убываю.
Нет вовсе сердца у меня.
А пули дулом сердца ищут.
А пули-дуры свищут, свищут.
А сердца нет,
приказ - во мне:
не надо сердца на войне.
Ах, где найду его потом я,
исполнив воинский обет?
В моих подсумках и котомках
для сердца места даже нет.
Куплю плацкарт,
и скорым - к маме,
к какой-нибудь несчастной Мане,
вдове, обманутой жене:
- Подайте сердца!
Мне хоть малость! -
ударюсь лбом.
Но скажут мне:
- Ищи в полях, под Стрием, в Истре,
на польских шляхах рой песок:
не свист свинца -
в свой каждый выстрел
ты сердца вкладывал кусок.
Ты растерял его, солдат.
Ты расстрелял его, солдат.
И так владел ты этим чудом,
что выжил там, где гибла рать.
Я долго-долго буду чуждым
ходить и сердце собирать.
- Подайте сердца инвалиду!
Я землю спас, отвел беду. -
Я с просьбой этой, как с молитвой,
живым распятием иду.
- Подайте сердца! - стукну в сенцы.
- Подайте сердца! - крикну в дверь.
- Поймите! Человек без сердца -
куда страшней, чем с сердцем зверь.
Меня "Мосторг" переоденет.
И где-то денег даст кассир.
Большой и загнанный, как демон,
без дела и в избытке сил,
я буду кем-то успокоен:
- Какой уж есть, таким живи. -
И будет много шатких коек
скрипеть под шаткостью любви.
И где-нибудь, в чужой квартире,
мне скажут:
- Милый, нет чудес:
в скупом послевоенном мире
всем сердца выдано в обрез.
1944 Николай Панченко

Господи, вступися за Советы,
Сохрани страну от высших рас,
Потому что все твои заветы
Нарушает Гитлер чаще нас.

Ваше, сударь?

Что вы, мне совершенно ТАКОЕ не под силу. Глазков.

Люблю породу апоплексичных самородков.

Графоман, для знакомых с вашим экстерьером ваша манера глумиться над внешностью людей выглядит очень болезненным психическим яалением. Прекращайте. С уважением...

"Сапожник без сапог". И никаких болезней.

Он ,что свое фото размещал?