Лента Peantr'а

Вообще-то проигрыш в карты тоже может быть одной из форм "благодарности".

Для этого и играли. Правда, играть на проигрыш, ещё та наука.

Mikhail Shevelev
4 ч. ·

Я единственный человек в моем поколении, ни разу не встречавшийся с Окуджавой, не выпивавший с Трифоновым, не обсуждавший театр с Товстоноговым, и балет с Плисецкой. Только Бродский однажды спросил «Ты зачем такую херню пишешь?», но это он меня с Лимоновым спутал.

Mikhail Shevelev
8 мин. ·


Словосочетание «Б.Н. Ельцин назначил В.В. Путина преемником и навязал стране свой выбор» применяется широко, но выглядит загадочно.
В 1999-ом Б.Н. Ельцин объявил, что на предстоящих президентских выборах он поддерживает кандидатуру В.В. Путина. Большинство совершеннолетних россиян одобрили это решение с помощью всеобщего, равного и тайного голосования на конкурентных выборах. Оспорить результат этого свободного волеизъявления в судах национальной юрисдикции и Европейском судепо правам человека не удалось никому.
Но если есть люди, действительно пострадавшие от действий Б.Н. Ельцина в тот период, их надо обязательно выслушать. Только не в составе анонимного коллектива «Нам навязали», а от первого лица единственного числа: «Прихожу я, помнится, на избирательный участок, а там Ельцин с утюгом». Когда потерпевшие закончат каждый свой рассказ, тогда и выяснится цена разговорам про навязанный выбор.

Елена Иваницкая
9 ч. ·


Ипполит Матвеевич Воробьянинов - человек, заслуживающий огромного уважения. Через революцию, гражданскую во"ну, разорение, голод, нищету он тащил на себе старую больную тещу и похоронил ее по-человечески.
Так написал однажды наш покойный друг Илья Харит - в комментарии, отвечая насмешке над "Кисой".

Mikhail Shevelev
11 ч. ·


Если в нулевые любая протестная акция в Москве собирала больше двухсот человек, то это считалось огромным успехом сил добра. Не сказать, что в десятые их участников стало сотни тысяч. В пике - сотня. Один раз. Всех все устраивало, всем было зашибись, пять сортов пива в любом сельпо, Анталия ждет, короче, управляй мечтой, тойота. А безопасное фрондерство интеллектуальной элиты (самоназвание) за столом – только антре ну, мон шер, дела идут как-то не манифик – было обязательныммодным атрибутом. Совершенно не мешавшим взаимовыгодному сотрудничеству с Михалковым, или Ямпольской, или Сурковым. Которые уже были Михалковым, Ямпольской и Сурковым в полный рост. А тех, кто пенял грантополучателям за блядство, называли демшизой и городскими сумасшедшими, Новодворскую достаточно вспомнить. И вдруг такая незадача, никто не ожидал – двадцатые со всеми пирогами. Откуда ни возьмись. И надо как-то объясниться. Тут выяснилось, что на танке у Белого дома в 91-ом стояли рядом с Ельциным человек пятьсот, еще пара миллионов готовились принять последний бой на баррикадах. Выстояли, победили, но потом их идеалы, выстраданные в советских лагерях, были цинично преданы, и они в слезах замкнулись в частной жизни и профессиональной деятельности. Слава богу, теперь, когда время позвало, эти героические люди вернулись к гражданским свершениям. Или нет.

«Утром плохо, а вечером хорошо - верный признак дурного человека.

Вот уж если наоборот - если по утрам человек бодрится и весь в надеждах, а к вечеру его одолевает изнеможение - это уж точно человек дрянь, деляга и посредственность. Гадок мне этот человек.

Конечно, бывают и такие, кому одинаково любо и утром, и вечером, и восходу они рады, и закату тоже рады, - так это уж просто мерзавцы, о них и говорить-то противно.

Ну уж, а если кому одинаково скверно - и утром, и вечером - тут уж я не знаю, что и сказать, это уж конченый подонок и мудозвон»

Доброе утро.

Цитата - Венедикта Ерофеева.

Игорь Иртеньев
13 ч. ·


Поставь дела на паузу –
Потерпят, не беда,
Махнем-ка, брат, на Яузу,
Погодка хоть куда,

Растянемся на солнышке
Спина к спине вдвоем,
Допьем, что есть на донышке
И болт на все забьем.

Гражданская позиция,
Она, конечно, да,
Но видеть ваши лица я,
Не в силах, господа.

Да и мое угрюмое,
Потертое на вид,
Едва ли так уж, думаю,
Вас тут развеселит.

Игорь Иртеньев
2 ч. ·


Мне довольно сложно, даже виртуально, общаться с людьми, чье интеллектуальное превосходство я отчетливо ощущаю. Таких, к счастью, не так уж много, но все же, чуть больше, чем хотелось бы.

Татьяна Хохрина.
Как известно, в советской жизни долгое время слово "еврей" приравнивалось если не к непечатным, то к мало приличным уж точно. Непричастные камуфлировали его словом "француз", стеснительные антисемиты с теплинкой нежно произносили "евреечка", бойцы идеологического фронта изобличающе говорили "сионист", а сами евреи нередко оглядывались по сторонам и понижали голос, прежде чем выдохнуть это сомнительное словечко. И уж тем более редко его можно было встретить впубличном месте в печатном виде. Разве что в букинистическом магазине, музее западноевропейской живописи или в объявлениях на еврейском кладбище.
Но тут грянула Перестройка. Оказалось, что евреи - это еще куда ни шло, есть и похуже нас, тем более, что пути к исправлению для всех открыты. К тому же стало можно произносить и печатать все слова, даже более неприличные. А главное, из задних рядов стало выходить вперед то, что многие хотели узнать, но стеснялись спросить. В том числе и не только конкретный вопрос "еврей ли Вы?", но и что еврейство это за собой тянет, откуда оно взялось, и что под собой имеет.
Евреи, несколько поколений отлученные от сакрального знания, имевшие очень невнятные и размытые представления о еврейской истории, языке и еврейской культуре, преимущественно почерпнутые из подпольных уроков иврита, Фейхтвангера, Шолом-Алейхема, Бабеля и многочисленных изданий о вреде сионизма, а также из чудесных, но малопонятных песен сестер Берри и очень понятных, но сомнительных куплетов типа "От рожденья имя Сруль, а в анкете - Саша" или "Когда еврейское казачество восстало", жаждали припасть к истокам. И оказалось, что это даже возможно!
Мы с мужем жили тогда в спальном и совсем не элитном районе Гольяново. В один прекрасный день, шастая по окрестностям с визитной карточкой покупателя-москвича в поисках какой-нибудь жратвы, я вдруг уперлась носом в огромную афишу на тумбе у местного кинотеатра "София". На ней аршинными буквами объявлялся концерт еврейской песни силами никому неизвестного и никуда не приписанного дальневосточного (а не ближневосточного, что было бы логичнее) областного еврейского эстрадного коллектива "Блуждающие звезды". Т.е. крупными красным буквами было дважды написано слово "еврейский" и приглашались все желающие! Судя по профилям читавших, заинтересовавшихся было немало, хотя какой-то носатый глумливый дед многообещающе сострил: "Правильно, соберут всех нас в одном месте, а в соседнем зале устроят съезд "Памяти" и так решат обе проблемы сразу!" Но народ был полон оптимизма и двинул за билетами.
В объявленный день мы с мужем, с трудом вырвавшись с работы, галопом неслись по Первомайской улице в сторону кинотеатра "София". Время было на пределе, и я боялась, что опоздаем, и нас не пустят. Но муж мой захихикал и сказал: "Оглянись по сторонам, нас таких много!" На мгновение притормозив, я присмотрелась к бегущим. Мама дорогая! Было впечатление, что сзади нас теснили петлюровцы и всё еврейское население Гольянова и Измайлова бежало, как от погрома, надеясь укрыться в киношке! "Равняйся на нос четвертого", - продолжал веселиться мой муж, и мы продолжили забег.
В кинотеатр было не протолкнуться, но все так счастливо улыбались друг другу, что казалось, что мы или на местечковой свадьбе, или на учредительном съезде Бунда. Наконец все уселись, а по периметру одним плотным кольцом стали молодые маккавеи из отрядов еврейской самообороны, порожденных "Памятью" и баркашовцами, а другим - молодые милиционеры, призванные защищать то ли нас от погромщиков, то ли погромщиков от нас. Но радость встречи с прекрасным не могло омрачить ничего.
Наконец начался концерт. Вышел пожилой подержанный еврей, шаркнул ножкой и прохрипел в микрофон: "Идн, шолом!" И зал зарыдал...
Концерт был чудовищный! Эти несчастные, кочевавшие по Сибири и Дальнему Востоку еврейские артисты, были немолоды, усталы и, мягко говоря, не Ойстрах. Они одинаково нестройно пели, тяжело и с одышкой плясали, пыля несвежими костюмами, бездарно играли сценки из старинной жизни черты оседлости и с фальшивым пафосом читали стихи. Идишем они владели так же плохо, как те, кто их слушал, так что артисты и зал отлично понимали друг друга. Но всё это совершенно не имело никакого значения. Люди смеялись и плакали одновременно, поворачивались друг у другу с радостными, но залитыми слезами лицами, с блаженной бессмысленной улыбкой повторяли отдельные опознанные слова: "мазл, гезунд, шиксе, геволт, мишигене..." и были абсолютно счастливы. Офонаревшие от этого зрелища менты недоумевали, что происходит, видимо, лишний раз убеждаясь, что понять этих евреев невозможно, и на всякий случай держась поодаль.
Концерт длился часа три и час еще благодарная публика бисировала. Ошалевшие и измотанные артисты, думаю, не только не видали, но и не мечтали о таком успехе даже в ранней романтической юности. Наконец, заваленные цветами, на плохо слушающихся ногах они уползли за кулисы, а красномордый народ, размазывая по возбужденным лицам слезы, помаду и сопли, потянулся к выходу. Я сама прорыдала весь концерт, периодически хохоча над самой собой.
У выхода рядом с нами оказалась пожилая пара. Щегольски одетый профессорского вида седой дядька, аккуратно оберегая жену от толчеи, громко сказал: "Рива, какое же говно этот концерт! Но я взял билеты еще на завтра и на четверг. Где еще ты увидишь такой зал, да и вообще неизвестно, повторится ли это еще когда-нибудь при нашей жизни..."
Я рада, что при их и нашей жизни это, причем в большом разнообразии и куда более достойном исполнении, повторялось не раз и повторяется до сих пор, уже не вызывая ни такого ажиотажа, ни таких эмоций, но такого зала мы действительно никогда больше не видели. В свете текущих событий - и вряд-ли увидим еще, разве что в аэропорту.
Зала абсолютного народного единства...

Mikhail Shevelev
9 ч. ·


Интересную эволюцию переживает слово «тетки». На наших глазах оно превращается в термин, который описывает группу потребителей соцсетей, не объединенных ни полом, ни возрастом. А только брюзгливостью, страстью к морализаторству, наличием точки зрения (заимствованной) по любому вопросу и некоторой визгливостью при ее изложении. Не тормозите, тетки, скамейка у подъезда советской пятиэтажки, где всегда можно обрести знание о коротких юбках девушек и длинных патлах юношей, пустовать не должна.

Первомайская улица в сторону "Софии" не идет никак. И к Гальюнову этому она тоже никакого отношения не имеет.

Понятно. Я же московской географии не знаю.
ЗЫ. Вроде как по карте близко.

Близко (две остановки по 9 Парковой), но параллельно. А к Гольяново вообще никаким боком - оно в противоположном направлении, если от "Софии".

Вадим Шумилин:
Дело уверенно идёт к тому, что в скором времени каждый, кто собрал хотя бы с десяток книг, изданных в светлые/мрачные советские, лихие девяностые, благословенные нулевые и тревожные десятые годы, окажется хранителем подпольной литературы. Которая будет щекотать самолюбие, которой можно будет легкомысленно хвалиться перед верными друзьями, за которую придется отвечать при обыске.

Оглядел свою библиотеку... Бродский, Довлатов, Алешковский, Владимов, Аксенов, Исаич...

Вот, кстати, та "София":



И вот она нынешняя:

и социализма не стало

Mikhail Shevelev
7 ч. ·


Отечественная литература нуждается в некоторой десакрализации. Простые люди, читатели должны ощутить свою причастность к творческому процессу, стать соучастниками строительства культурного кода, почувствовать его общенациональную природу. Начать следует с навигации. Мемориальные знаки, таблички, барельефы необходимо сделать более клиентоориентированными. Из очевидного:
На Курском вокзале: «В этой кассе В. Ерофеев хотел купить билет до станции Петушки, но нашел деньгам лучшееприменение».
В Пушкинских горах: «На этом месте А.С. Пушкин испытал чудное мгновение, а А.П. Керн – предположительно».
В Таллинне, на здании газеты «Советская Эстония»: «Здесь неоднократно бывал трезв С.Д. Довлатов».
У входа в Ленинскую библиотеку: «Книг много, но буфет говно».
У входа на Ваганьковское кладбище: «Здесь есть кого почитать».

Елена Иваницкая
46 мин. ·


Червонная zoль: z-роман.
Почему z-проzaйки до сих пор не сварганили кучу романов о zvo, непонятно. Это же очень просто делается. Берем текст соцреализма и передираем. С поправкой на специфику идеологических кампаний.
Вот образцовый текст, с него и передерем: Николай Шундик. "Родник у березы" (М.: Московский рабочий, 1964, первым изданием роман вышел в 1959 году под названием "Червонная соль").
Роман строится как отработка идеологических указаний. Автор хвалит каждоеначальственно ЦУ "в образах".
Начали.
1. Тема "несгибаемость коммунистических убеждений в лагере" -- есть, готово: вернулся в родной колхоз реабилитированный коммунист Кленов. После двадцати лет лагерей он несгибаемый коммунист и ненавидит "заокеанских господ", которые сочувствуют его судьбе.
-- "К черту ваше сочувствие, господа! Я ваш смертельный враг по-прежнему!"
(с. 175).
Передирайте: берите несправедливо осужденного гражданина Тополева. Он из тюрьмы законтрактовался и в окопе встретился с виновником того дела, за которое его посадили. Они братаются, осознают, что самое главное -- быть za свою страну и хором проклинают омерику.
2. Тема "А вообще-то в лагерях сидели враги" -- Шундик поставил галочку сидельцами Марцевым и Митиным: они были кулаки, шпионы и бандиты.
Ну и передирайте: посочувствуйте патриоту Тополеву, но изобразите, что наши органы работают прекрасно и сажают предателей.
3. Движение молодежи "остаться в своем колхозе" -- галочка Таней, дочкой Кленова, и ее друзьями-комсомольцами.
4. Кампания против "стиляг", "индивидуалистов" -- галочка Юрой, паразитом и дураком: он хотел стихи писать и уехал в город
4. Антирелигиозная кампания -- тут как тут. Этот поэт-белоручка Юра чуть не увлекся по глупости еще и баптизмом, вдобавок к увлечению поэзией и немолодой красоткой Инессой.
Суровый, но справедливый чекист клеймит таких, как Юра:
-- "Они не стесняются признаваться, что им осточертела дисциплина, наше стремление к высокому моральному идеалу. Им подавай свободу публичного дома!" (с. 277).
Тут передирать раздолье: берите космополита Жору и расписывайте, как он связался с пожилой красоткой Агнессой (или даже с Игорем, если не боитесь), как он пил, кололся, русофобничал, антивоенные стихи сочинял и пришел прямиком в Верхний Ларс или даже к теpaкту
5. Кукурузная кампания -- а как же: крупная галочка. Колхозники дружно, с энтузиазмом сеют кукурузу. Под Хабаровском.
6. Кампания за квадратно-гнездовой метод сева -- обязательно. Кукурузу сеют квадратно-гнездовым, а сам секретарь райкома проверяет, правильно ли сеют.
Тут берите патриоток, которые "сети плетут", а патриот-начальник из ЕР и/или ЛДПР приходит их поддержать.
7. Кампания "Держись, корова из штата Айова!" -- всенепременно. Комосомолка Валя становится дояркой, ее отец -- дояром, они преобразуют молочную ферму и добиваются, как вы понимаете, выдающихся результатов.
Тут все ясно: отрабатываем кампанию: "иди на контракт". Девушка Галя рвется "за ленточку", а ее отец, после долгих патриотических разговоров, благословляет дочь контрактоваться -- и сам контрактуется вместе с ней.
8. А если возникают трудности (как возникли со сплавом леса: образовалась "пробка"), то партийные руководители зовут "коммунистов и фронтовиков" (с.196).
Тут передирать можно с вариантами, в зависимости от взглядов z-прозайки. Если он "национал", то на призыв "русские, вперед!" выйдут голубоглазые блондины Егор, Кузьма и Вадим. А если прозайка "многонационал", то на призыв к русским шагнут вперед Иван, Ахмат и Бадмагуро.
8. Движение за коммунистический труд -- несомненно. Колхозники горят на работе, выдвигают планов громадье -- и не хотят никаких наград. Тот самый отец Вали, который стал дояром и создал образцовую молочную ферму, уходит на самый отстающий участок, когда зампредрайисполкома говорит, что за молочные достижения его хотят представить к Герою труда.
Передовой колхозник Макаруша воспитывает и стыдит любимую, но несознательную жену, которая жалуется, что тяжелая работа в колхозе загубит ей здоровье и красоту. Кстати, как надо ставить ударение в имени Макаруша?
-- "Все еще ручки свои пухленькие бережешь? Так я же все равно сдую с тебя эту пену!" (с. 397).
А еще одна не совсем сознательная колхозница губы красила. Но когда зазвучала чистая русская песня, она "решительным движением стерла вишневую помаду" (с. 366) -- и тоже запела.
Тут передираем дословно, только вместо "комтруд" ставим "спецоперация". Несознательная Туся не пускала мужа на zvo, но он ее перевоспитал: сдул с нее западную пeну. И когда зазвучала чистая русская песня, она решительным движением стерла вишневую помаду и запела.
9. А какие-нибудь недостатки в колхозной жизни есть? Ну, кроме индивидуалиста Юры, несознательной помады и затаившегося шпиона? Есть! А какие? Ну-у... какие-то...
-- "Если и говорили о недостатках, то без ожесточения, с хозяйской рассудительностью или насмешкой в адрес незадачливых местных руководителей" (с. 246).
...И слышится звон чистейшего родника. У березы. Этими словами и закончим z-poман. А назовем его -- "Червонная соль"
..