Лента Peantr'а

Да он с претензиями. :)

Кат Катов
33 мин. ·
И о возрасте.
Отчего-то просвещенный мир требует уважения к старикам. С какого хера он этого требует, мне непонятно. Можно подумать, что среди граждан почтенного возраста нет мудаков, агрессоров, дураков, алкоголиков и прочих хитровыебанных. Нет, их не больше, чем среди младших поколений, но и не меньше. Константа, не меняющаяся с возрастом.
Это все, что вам нужно знать про меня и мое поколение.

Очень жаль. Хотя, нет - не очень, и не жаль.

Кат Катов
31 мин. ·
Скучно живем. Подразожгу.
Цена пачки Винстона за десять лет выросла в три раза. Доллар вырос в 2,5 раза. Покупательная способность населения упала до уровня 2011 года. Правительство установило минимальную цену в рознице пачки табачных изделий в 108 рублей. Десять лет назад я курил Беломор, который стоил 6 (шесть) рублей.
Наткнулся на очередной крик души антикурильщика: они (мы) не заботятся о собственном здоровье и потому отнимают у хороших и правильных людей (у них) койко-места, трудозатраты врачей и ресурсы минздрава, потому они (мы) должны лечиться за свой счет, а не за счет ОМС.
Помилуйте, за такие немыслимые акцизные сборы на сигареты курильщики могут лечиться за счет бюджета в лучших клиниках Японии и Израиля. Потому что они (мы) с каждой условной пачки ценой в 100 рублей напрямую отдают государству 80. Что в абсолютных цифрах составило в 2020 году 600 млрд рублей. И это до рекордного, 20-процентного повышения акцизов в текущем году, обоснованием которого стали (сюрприз) возросшие расходы минздрава в условиях пандемии.
Плюс ко всему ретивая здоровая общественность устраивает мне общественную обструкцию и запрещает курить на моем балконе. Собственно, я не курю ни на балконе, ни на лестничной клетке, но дискриминация никуда не делась. Отдельные апологеты здорового образа жизни возмущены тем, что к ним по вытяжке в квартиру доносится табачный дым курильщика, живущего тремя этажами выше (ниже). То что запах их жареного лука куда-то там достигает, их не интересует.
Так вот. Курение - это обычное маленькое удовольствие. И тем, кому оно недоступно, испытывают обычное мелкое человеческое раздражение и зависть к прочим. И они хотят это удовольствие запретить - примерно как Хамас хочет запретить Израиль.
В связи с чем хотелось бы заявить солидарно с израильтянами: ступайте нахуй - и Хамас, и антикурильщики.

Кат Катов
47 мин. ·
В результате беглого знакомства с отдельными текстами рафинированной фейсбучной общественности, решил задать здесь некорректный в сетевых кругах вопрос: коллеги, а вам не кажется, что если вы пишете "не взирая на дождь", то оскорбляться при слове "х_у_й" как-то не очень конструктивно?
Примите, всегда ваш и проч.

Mikhail Shevelev
7 мин. ·
Вся так называемая «элита» - редкой аморальности твари. Предатели, воры и подлецы. Самая сука – прокурор, конечно. Когда мы отсидим, и у нас получше станет с деньгами, мы им все припомним, пощадим только женщин и детей.
Вы с удовольствием прослушали краткое содержание романа «Граф Монте-Кристо» и мечтательно задумались.

Филологическое от коллеги.
(Мир несправедлив: пишешь в группе аргументированнейший остроумнейший комментарий — получаешь несколько осторожных лайков, и то от френдов. Стоит включить матросский юмор — имеешь грандиозный успех.)
Это в граммарняшах топикстартер удивляется, почему люди говорят "агриться", — ведь правильно же angry! В комментарии, конечно, тут же набежали лингвоснобы огорчаться за бедный русский язык и клеймить англицизмы. (А молодящиеся Продвинутые Бабушки и Дедушки, загуглившие Онлайн-Словарь Молодежного Сленга, — терпеливо объяснять и приводить примеры, как аверченковский писатель-эмигрант, пытающийся вспомнить родной язык: "Я есть большой замерзавец на свой хрупкий организм").
*забирается на табуреточку* То, что русский язык так легко осваивает любые заимствования, говорит не о бедности — о богатстве, о гибкости.
Как английский язык способен из любого слова сделать глагол, так и в русском любое слово может обрасти пожитками и прочим скарбом (префиксы-суффиксы), а потом и обзавестись детьми (сложные многоаффиксные дериваты). Вот смотрю футбол и пишу собеседнику, который в теме, критикуя игру нападающего: "Ну весь исфантазистился, примапунта дуболомная". По-моему, вполне очевидно, что некоторым следует пользоваться головой исключительно для приема мяча, а не пастись в трекварти, изображая из себя мозг... Фантазиста — термин, знакомый даже, я не знаю, каким-нибудь АПЛьщикам, а примапунта (в одно слово) имеет не меньше прав на существование, чем примадонна. Хотя в Италии теперь так говорят реже, справедливости ради.
Но это мой личный идиолект, а есть слова, которые тащат в язык десятки и сотни тысяч простых юзеров. Миримся с этим и живем дальше. Тут как вероятностью встретить динозавра на улице: все эти изначально сленговые/"нишевые" слова или приживутся, или отомрут. Важно: а) относиться к ним спокойно, без закатывания глаз и заламывания рук; б) не пытаться форсить их употребление. (Вот как правильно сказать по-русски "фóрсить"? Это и не "навязывать", и не "продвигать" — кстати, это значение у второго глагола тоже не так чтобы нормативное, но понятное носителям. Правда, есть опасность путаницы — уже есть прижившийся, хотя и полузабытый глагол "форси́ть".) Не пытаться искусственно сделать из группового — общее, не пихать узкоспециальные слова в текст для широкой аудитории и не заставлять всех принять твой вариант как единственную нор...
Ой. Помните, я в самом начале на табуреточку встала? Все, ножка у табуреточки подломилась, и я отбила себе задницу. Пора худеть.

Гасан Гусейнов.
Почему Сахаров проиграл Солженицыну?
21 мая 2021 исполнилось сто лет со дня рождения Андрея Дмитриевича Сахарова. Его почитали и любили многие в мире. Но в России всегда больше было тех, кто ворчливо недолюбливал, не доверял и не верил, считал подкаблучником жены — пламенной Елены Георгиевны Боннэр, предавшим интересы Страны Советов ради сближения с проклятым Западом, конвергенции социализма и капитализма. Можно сказать и проще: Сахаров был вождем западнически настроенной советской интеллигенции, а после распада СССР, до которого Андрей Дмитриевич не дожил, в мире образовались государства, возникновения которых Сахаров не предвидел, да даже и опасался, потому что лучше других понимал, что такое цепная реакция.
Последняя четверть советского века прошла в среде инакомыслящих под знаком противостояния Сахарова и Солженицына. Сахаров верил в возможность превращения Советского Союза в развитое демократическое государство. Союзу республик Европы и Азии, верил Сахаров, нужно только освободиться от диктата единственной идеологии и власти партийной номенклатуры и слиться с современным Западом (или Демократическим Севером), сплавив идею прав человека с научно-техническим прогрессом.
Солженицын считал, что Советский Союз должен отказаться от идей мировой революции, отказаться от кормления «стран Азии, Африки и Латинской Америки» и стать «прекрасной Россией прошлого», а если что и проповедовать безбожному миру, то православную веру.
Сахаров не хотел роспуска СССР, Солженицын мечтал о независимости славянских христианских республик от азиатско-кавказского мусульманского балласта. Только в одном, пожалуй, оба сходились: в идее местного самоуправления и в требовании избавиться от чекистско-партийной монополии на власть.
Но Сахаров умер в конце 1989 года, не дожив до краха своих основных идей нескольких месяцев. Было бы нечестно, отмечая столетие великого человека, говорить о его прозорливости и о вирулентности его идей. Невооруженным глазом видно, что самая крупная из распавшихся частей СССР — Российская Федерация — представляет собой опасное для своих граждан и для соседей государство, устроенное по принципам, буквально во всём враждебным идеям Андрея Дмитриевича Сахарова. Отчего так вышло, смогут сказать историки и социологи, но есть у этого поражения и языковое — словесное, речевое измерение. Не уверен, что кому-то, взглянув на это измерение, легче будет принять и понять случившееся. Но сделать это необходимо просто из уважения к юбиляру.
Говорить я буду даже не о больших концепциях, а только о ключевых словах. Ведь победили ключевые слова Солженицына — Россия, держава, православие, — и проиграли ключевые слова Сахарова — права человека, демократия, прогресс. Советский Союз был наднациональной глобальной державой, во многих отношениях близкой, как считал Сахаров, Соединенным Штатам Америки и более пестрому, менее организованному конфедеративному Европейскому Союзу. Нужно было совсем немножко напрячься, заменить липовый пролетарский интернационализм космополитизмом, избавить СССР от доктрины, наладить демократические институты, и всё пойдет своим ходом. Во второй половине 1980-х годов оказалось, что советскому зданию грозят всевозможные национализмы — прав для себя запросит не абстрактное общество советских граждан, а этно-конфессиональный конгломерат, на замирение которого ушли последние силы великого физика. Он был уверен, что вывод советских войск из Афганистана спасет СССР, безуспешно пытался посредничать в конфликте между Азербайджаном и Арменией вокруг Нагорного Карабаха, был глубоко подавлен начавшимся конфликтом в Приднестровье, потому что увидел, что у гражданского общества нет сил ни на сохранение мира, ни на противостояние национальным возрождениям.
А в 1990-е годы началось и национальное возрождение России. И вот как раз в этой точке победу над А. Д. Сахаровым одержал А. И. Солженицын. На языковом уровне эта победа оформилась в середине 1990-х годов, когда два человека неожиданно и парадоксально заговорили о том, как пригодилась бы новой России ЧК. Слух следившего за литературой 1990-х годов не могла не резануть риторика поздних вещей Солженицына, который вдруг начал с теплотой говорить о честных чекистах, готовых спасти Россию. В 1996 году он публикует в «Новом мире» рассказ, герои которого — русские богатыри — хозяйственник-оборонщик Емцов, физик-ядерщик Толковянов и «хороший человек из Органов» Косаргин идут на спасение России. Удивительно, но тогда же произнес свое веское слово в пользу ВЧК не кто иной, как Анатолий Чубайс. «Для сбора налогов нам нужна новая ВЧК!», «Она быстро решительно соберет налоги». Почему демократы черномырдинско-чубайсовской волны решили назвать новую организацию по сбору налогов Всероссийской Чрезвычайной Комиссией, они объясняли просто. У наших людей, дескать, воспитано теплое отношение к чекистам: надежные люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Приняли пропагандистскую утку за реальность и пошли на службу к настоящим чекистам. Едва ли Александр Солженицын и Анатолий Чубайс или Виктор Черномырдин виноваты в том, что к концу века чекисты вернулись к власти: это возвращение, скорей всего, произошло бы и без их мудрого звона о национальных ценностях и патриотизме. Но факт остается фактом: три поколения воспевания ВЧК не прошли даром и стали настоящей русской национальной идеей. Солженицын и Чубайс лишь идеально обозначили путь к новой стране охранников и ЧОПов, смиренномудрых православных силогархов и росгвардейцев.
В 1986 году один из друзей А. Д. Сахарова великий сатирик Владимир Войнович в поразительном романе «Москва-2042» нарисовал детальный портрет государства, выстроенного на территории СССР вопреки мечтам и расчетам Сахарова.
Почему же Сахаров проиграл Солженицыну?
Потому ли, что Сахаров думал, как бы обойтись без врагов, даже проиграв Западу в холодной войне? Или потому, что никому не навязывал своих представлений, высказывал сомнения, предлагал обсуждать и советоваться? Наивно верил, что в мире без идеологий неизбежна победа здравомыслия и человеколюбия?
Незадолго до смерти Сахаров составил свой проект новой Конституции СССР. Между строк прочитывается уверенность в том, что огромное государство удастся сохранить, а национальные конфликты — разрешить простыми организационными мерами. В параграфе 2 говорится, что цель народа Союза — «…мир и безопасность для граждан страны, для всех людей на Земле независимо от их расы и т. д." Параграф 4 рисует перспективу создания «Мирового правительства», а параграф 12 гласит: «Союз не имеет никаких целей экспансии, агрессии и мессианства».
Прошло меньше четверти века, а главная наследница СССР — Российская Федерация — это обиженное на весь свет государство, которое числит в официальных недругах и громадные Соединенные Штаты Америки, и маленькую Чехию.
Сахаровский проект проповедует «конвергенцию» и отрицает «экспансию, агрессию и мессианство». Но, говорят, не любит у нас народ иностранных слов.
Хотя как раз мессианством чекистская Россия оправдывает экспансию и агрессию.
Проповедь Солженицына услышана. Аргументы Сахарова почили вместе с Советским Союзом.
Людям, разделявшим убеждения Сахарова, его веру в идеи прав человека, демократии и прогресса, приходится трезво признать свое поражение на большей части бывшего СССР. Но, в отличие от патриотов своей чекистской родины, эти люди не должны ни на кого обижаться, не должны рычать и плеваться. Довольно одного — называть вещи своими именами.
Справедливости ради нужно признать, что есть и другой водораздел между общей политической Россией Сахарова и Солженицына и нынешней Россией текущих ее официальных мыслителей и вождей. Этот водораздел — язык. Политический язык и речь Сахарова, при всей неизбежности элементов советского словаря, это язык живой мысли и культуры, культуры диалога, публичного сомнения и признания ошибок, уважения к не согласному с тобой оппоненту. И в этом отношении люди круга Сахарова проиграли. Официальная политическая речь России первой четверти двадцать первого века — это авгиевы конюшни краснобайства и грубости, лжи и насилия, публичного презрения к логике и к наукам. В этом пункте проиграл в середине 1990-х и Солженицын. Тщетно понадеялся оппонент Сахарова на «честных сотрудников Органов», способных спасти достойное русское прошлое.

Одна из причин принятия принципа: "цель оправдывает средства" и его трансформация "друзьям все, врагам - закон".

Ко Дню Филолога.

А почему прописной буквой и без кавычек?

Патамушта.

Mikhail Shevelev
2 мин. ·
Пацаны прошли войну, вернулись. Бухают, конечно. Но как-то все постепенно налаживается. Шиномонтаж завели, тачку построили для стритрейсинга. Один даже влюбился. У нее, правда, туберкулез, но все равно счастье. И тут фашизм.
Вы прослушали краткое содержание романа «Три товарища». Ходить Эриху Мария Ремарку в лидерах продаж.

Сергей Плотов

24 мая, 21:39 ·
***
Гордились мы умением - веками
Ждать перемен,
Но проиграли битву с дураками
И взяты в плен.

Теперь живём надеждою пацаньей,
Твердим: «А вдруг!».
А как продуем битву с подлецами -
Замкнётся круг.

Оставив мародёрам поле боя,
Напишем стих.
Хреновые бойцы из нас с тобою,
Да нет других.

Татьяна Мэй
13 августа 2019 г. ·
Погрязла в письмах-дневниках 20-21 годов, от обыденности расстрелов как-то даже отупела. Застряла на Таганцевском деле, топчусь на месте, закольцевалась.
Эсеры, значит, в 18-м убивают Володарского, комиссара пропаганды, который вот только что примчался из эмиграции в Филадельфии, где трудился закройщиком. Ну и хрен с с ним, вообще махрушка на теле революции, но хоть напакостить много не успел, на том спасибо. Памятник убиенному Володарскому, однако, устанавливается. Автор - скульптор Блох. В 21-м берут несколько сотен человек по Таганцевскому делу, сплошняком интеллигенция, которой весь этот бардак начинает надоедать. Расстреливают толпу по Таганцевскому делу. Один из пунктов обвинения - взрыв памятника Володарскому. Действительно взорвали, на кой неясно, ну положим глаза мозолил - очень понимаю. Тут кто-то озирается: а где Блох? куда девался скульптор? может он починит? Ой, его уже успели расстрелять за год до того, как-то даже никто не понял за что. Не то за спекуляцию, не то за шпионаж, не то чтобы глаза не мозолил.
Совсем обалдев от этой кровавой кутерьмы, пошла на кухню отдышаться. И пока тупо смотрела в окно, в голову постучалась простая мысль. Какая жалость, что деда Ленин сыграл в ящик так рано. Вот бы дожил до тридцатых и разделил судьбу своих соратников. Это было бы, конечно, нехорошо - но как бы это было замечательно.

Mikhail Shevelev
3 мин. ·
Предположим, нас ждут голод, холод и гражданская война. Такие явления лучше встретить пьяным.
А если не ждут, то имеет смысл отметить развитие событий по оптимистическому сюжету.
В любом случае понятно, что трезвость в нашем положении – это путь в никуда

С какой стати?

Какой же ты занудный...

Кат Катов
1 ч ·
ФЁДОР И КОНДРАТИЙ ЕГОРОВИЧ
Фёдор: Здравствуйте.
Кондратий Егорович: Здравствуй, мил-человек. А плюнь-ко сюда вот.
Фёдор (плюет): Это хорошая примета, в колодец плевать?
Кондратий Егорович: Кому как.
Фёдор: А вы плевали?
Кондратий Егорович: Я идиот, что ли?
Фёдор: Не знаю. Нынче сразу и не поймёшь.
Кондратий Егорович: Это да. Вот вчера пошёл в хозяйственный за керосином, а его и нету.
Фёдор: За керосином в аэропорт раньше ходили.
Кондратил Егорович: Тю. Это ж ещё при Рейгане было.
Фёдор: При Рейгане нормально жили, по-людски.
Кондратий Егорович: И колодцев было на каждом Невском по три. Плюй не хочу.
Фёдор: И керосин.
Кондратий Егорович: И керосин.
Фёдор: А я вот слышал.
Кондратий Егорович: Что слышал?
Фёдор: Всё слышал. Сейчас не то — утром, бывает, и нравственного закона внутри себя не слышу.
Кондратий Егорович: К лору тебе, братец, нужно. Он поможет, многим уже помог.
Фёдор: А это где?
Кондратий Егорович: Да вот так сюда до перекрёстка, потом налево. Три колодца пройдешь, а там дверь крашеная.
Фёдор: Плевать в колодцы-то?
Кондратий Егорович: Чего ж не плевать, плюй, хуже не будет. Вприпрыжку поскакал. Эх, молодёжь.

Татьяна Мэй
45 мин. ·
Как-то даже и сказать нечего. Только руками и разведешь. Ну, родина чудесная... твою ж дивизию. Сколько раз читала этот отрывок из дневников Никитенко, столько раз и подвисала.
...Тут же, по обыкновению, были и нелепейшие распоряжения. Народ обманули: сказали, что Пушкина будут отпевать в Исаакиевском соборе, — так было означено и на билетах, а между тем тело было из квартиры вынесено ночью, тайком, и поставлено в Конюшенной церкви. В университете получено строгое предписание, чтобы профессора не отлучались от своих кафедр и студенты присутствовали бы на лекциях. Я не удержался и выразил попечителю свое прискорбие по этому поводу. Русские не могут оплакивать своего согражданина, сделавшего им честь своим существованием! Иностранцы приходили поклониться поэту в гробу, а профессорам университета и русскому юношеству это воспрещено. Они тайком, как воры, должны были прокрадываться к нему.
Попечитель мне сказал, что студентам лучше не быть на похоронах: они могли бы собраться в корпорации, нести гроб Пушкина — могли бы "пересолить", как он выразился.