СТАЛИН

Пусть гнида распоряжается своим скелетом.

В Московском зоопарке умер крокодил, помнивший товарища Сталина

В столичном зоопарке скончался миссисипский аллигатор Сатурн, который якобы принадлежал самому Гитлеру.

Как сообщает зоопарк, животное умерло от старости. Ему было 84 года, что считается для аллигаторов очень почтенным возрастом. В дикой природе продолжительность жизни представителей этого вида составляет 30−50 лет.

Сатурн родился в США примерно в 1936 году. Оттуда он был доставлен в Берлинский зоопарк, откуда исчез после бомбардировки 23 ноября 1943 года. Спустя три года его нашли британские солдаты и передали СССР. В июле 1946 года Сатурн прибыл в Москву. Почти сразу родился миф о том, что он якобы был в коллекции Гитлера.

В московском зоопарке аллигатор прожил 74 года.

«Он был разборчив в еде и отлично запоминал доверенных киперов, любил массаж щеткой, а если ему что-то не нравилось — мог разгрызть стальные хваталки для подачи корма и бетонные декорации», — рассказывают в зоопарке.

Память Сатурна будет увековечена в Дарвиновском музее. (c)

О чём молчит ненавистник русской идентичности. Андрей Фурсов.

Бонди Сергей Михайлович (1891-1983)

Cпец-сообщении управления контрразведки НКГБ СССР «Об антисоветских проявлениях и отрицательных настроениях среди писателей и журналистов» за 1943-й год. Майор госбезопасности Шубняков докладывал начальству, что в узком кругу профессор-пушкиновед Бонди допустил следующие антисоветские высказывания - цитирую:

"Жалею вновь и вновь о происходящих у нас антидемократических сдвигах, наблюдающихся день ото дня. Возьмите растущий национальный шовинизм. Чем он вызывается? Прежде всего настроениями в армии – антисемитскими, антинемецкими, анти по отношению ко всем нацменьшинствам, о которых сочиняются легенды, что они недостаточно доблестны, и правительство наше всецело идёт навстречу этим настроениям армии, не пытаясь её перевоспитать, менять её характер.

Самое важное сохранить боеспособность армии, её боевую готовность сражаться, что же до целей войны, то о них лучше не думать. И создаётся, таким образом, подобие военной касты, которая естественно не вмещается в рамки демократии.

Для большевиков наступил серьёзный кризис, страшный тупик. И уже не выйти им из него с поднятой головой, а придётся ползать на четвереньках, и то лишь очень короткое время.

За Коминтерном пойдёт ликвидация более серьёзного порядка.

Это не уступка, не реформа даже, целая революция. Это – отказ от коммунистической пропаганды на Западе как помехи для господствующих классов, это отказ от насильственного свержения общественного строя других стран. Для начала – недурно.

Вот вам то первое, творческое, что дали немцы и война с ними." (с)
_________________________________________________

За такие речи легко было угодить в лагерь. Но Бонди это вольнодумие почему-то сошло с рук. Более того, 6 сентября 1943 года ему позволили защитить в Московском университете докторскую диссертацию «Вопросы ритмики русского стиха». (с)
__________________________________________________

Из лекций Бонди в МГУ:

- "Товарищи! (Он говорил: товарищи.) Мы не можем ни улучшать, ни ухудшать историю. Товарищ Сталин запретил нам это делать!"

- "Товарищи! Если какой-нибудь формалист говорит, что дважды два четыре, это не значит, что он не прав".

Яшин Александр Яковлевич (1913-1968)

В выступлении на II съезде писателей СССР (декабрь 1954) Яшин признал свою долю вины за то, что литература сталинского времени была неискренней, объяснив это недостатком гражданского мужества, призвал вернуть поэзию Есенина советской литературе. С этого времени творчество Яшина коренным образом изменилось, в каждом произведении он стремился к максимальной честности.

Рассказ Яшина «Рычаги» (1956) о подавлении личности партийным аппаратом не переиздавался до времён перестройки, а повесть «В гостях у сына», написанная в 1958 году, была напечатана лишь в 1987 году, как и ещё несколько рассказов.

В 1968 году в прощальном письме Солженицын писал: «Автор „Рычагов“ навсегда останется в мировой литературе, те рычаги кое-что повернули…» (c)

Фурсов.
Что-то знакомое.

Одного помню:

Но он Виктор.

1966 год. Еще одно письмо против реабилитации Сталина.

Письмо 13-ти деятелей советской науки, литературы и искусства в Президиум ЦК КПСС против реабилитации Сталина

Подлинник.

25 марта 1966 года

В Президиум ЦК КПСС

Уважаемые товарищи!

Нам стало известно о письме 25-ти видных деятелей советской науки, литературы и искусства, высказывающихся против происходящих в последнее время попыток частичной или косвенной реабилитации Сталина. Считаем своим долгом сказать, что мы разделяем точку зрения, выраженную в этом письме.

Мы также убеждены, что реабилитация Сталина в какой бы то ни было форме явилась бы бедствием для нашей страны и для всего дела коммунизма. ХХ и ХХII съезды партии навсегда вошли в историю – не только нашу, но и мировую – как съезды, безоговорочно осудившие чуждый духу коммунизма культ личности.

Политическая и моральная сила нашего народа выявилась в той принципиальной решительности, с какой это было сделано. Не случайно решения съездов нашли такую горячую поддержку у советских людей и были одобрены абсолютным большинством компартий мира.

Идти назад, отменить хотя бы часть сказанного и постановленного, перерешить вопрос хотя бы наполовину, с оговорками, это нанесло бы тяжелый удар по авторитету КПСС и у нас, и за рубежом. Ничего не выиграв, мы бы многое потеряли.

Те из нас, кто по поручению партии и правительства поддерживают контакты с зарубежными сторонниками мира и Советского Союза, знают по опыту, какое огромное значение имеет вопрос о культе личности для всех наших друзей за рубежом.

Сделать шаг назад к Сталину значило бы разоружить нас при дальнейшем проведении этой работы.

Как и 25 деятелей интеллигенции, подписавших письмо от 14 февраля, мы надеемся, что пересмотра решений ХХ и ХХII съездов по вопросу о культе личности не произойдет.

Подписались (порядок как в письме)

1. П. Ф. Здродовский — микробиолог и иммунолог, действительный член АМН СССР, лауреат Ленинской и Сталинской премий, Герой Социалистического Труда
2. В. М. Жданов — учёный-вирусолог, эпидемиолог и организатор здравоохранения, действительный член АМН СССР
3. П. М. Никифоров — старый большевик-историк, член партии с 1904 года
4. С. С. Смирнов — писатель, лауреат Ленинской премии
5. И. Г. Эренбург — писатель, трижды лауреат Сталинской премии
6. И. В. Ильинский — народный артист СССР, трижды лауреат Сталинской премии
7. В. Д. Дудинцев — писатель
8. А. Н. Колмогоров — математик, академик АН СССР, лауреат Сталинской премии
9. Б. Л. Астауров — биолог, член-корреспондент АН СССР
10. А. И. Алиханов — физик, академик АН СССР, трижды лауреат Сталинской премии
11. И. Л. Кнунянц — химик, академик АН СССР, трижды лауреат Сталинской премии
12. Г. Н. Чухрай — кинорежиссёр, заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат Ленинской премии
13. В. И. Мурадели — композитор, дважды лауреат Сталинской премии

ПИСЬМО 25-ТИ ДЕЯТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ НАУКИ, ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА Л.И.БРЕЖНЕВУ ПРОТИВ РЕАБИЛИТАЦИИ И.В.СТАЛИНА

14 февраля 1966

Глубокоуважаемый Леонид Ильич!

В последнее время в некоторых выступлениях и в статьях в нашей печати проявляются тенденции, направленные, по сути дела, на частичную или косвенную реабилитацию Сталина.

Мы не знаем, насколько такие тенденции, учащающиеся по мере приближения XXIII съезда, имеют под собой твердую почву. Но даже если речь идет только о частичном пересмотре решений XX и XXII съездов, это вызывает глубокое беспокойство. Мы считаем своим долгом довести до Вашего сведения наше мнение по этому вопросу.

Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было в чем-то неправильным. Напротив, трудно сомневаться, что значительная часть разительных, поистине страшных фактов о преступлениях Сталина, подтверждающих абсолютную правильность решений обоих съездов, еще не предано гласности.

Дело в другом. Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина, таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм в партийной и государственной жизни.

Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит. Наш народ не поймет и не примет отхода – хотя бы и частичного – от решений о культе личности. Вычеркнуть эти решения из его сознания и памяти не может никто.

Любая попытка сделать это поведет только к замешательству, к разброду в самых широких кругах. Мы убеждены, например, что реабилитация Сталина вызвала бы большое волнение среди интеллигенции и серьезно осложнила бы настроения в среде нашей молодежи. Как и вся советская общественность, мы обеспокоены за молодежь.

Никакие разъяснения или статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина; наоборот, они только создадут сумятицу и раздражение. Учитывая сложное экономическое и политическое положение нашей страны, идти на все это явно опасно.

Не менее серьезной представляется нам и другая опасность. Вопрос о реабилитации Сталина не только внутри политический, но и международный вопрос. Какой-либо шаг в направлении к его реабилитации безусловно создал бы угрозу нового раскола в рядах мирового коммунистического движения, на этот раз между нами и компартиями Запада. С их стороны такой шаг был бы расценен прежде всего как наша капитуляция перед китайцами, на что коммунисты Запада ни в коем случае не пойдут.

Этот фактор исключительного значения, списывать его со счетов мы также не можем. В дни, когда нам, с одной стороны, грозят активизирующиеся американские империалисты, а с другой – руководители КПК, идти на риск разрыва или хотя бы осложнений с братскими партиями на Западе было бы предельно неразумно.

Чтобы не задерживать Вашего внимания, мы ограничиваемся одним лишь упоминанием о наиболее существенных аргументах, говорящих против какой-либо реабилитации Сталина, прежде всего, об опасности двух расколов. Мы не говорим уже о том, что любой отход от решений XX съезда настолько осложнил бы международные контакты деятелей нашей культуры, в частности, в области борьбы за мир и международное сотрудничество, что под угрозой оказались бы все достигнутые результаты.

Мы не могли не написать о том, что думаем. Совершенно ясно, что решение ЦК КПСС по этому вопросу не может рассматриваться как обычное решение, принимаемое по ходу работы. В том или ином случае оно будет иметь историческое значение для судеб нашей страны. Мы надеемся, что это будет учтено.

Список подписавших

1. Академик АН СССР Лев Арцимович, лауреат Ленинской и Сталинской премий
2. Олег Ефремов, главный режиссёр театра «Современник»
3. Академик АН СССР Пётр Капица, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинских премий
4. Валентин Катаев, член Союза писателей, лауреат Сталинской премии
5. Павел Корин, народный художник СССР, лауреат Сталинской премии, лауреат Ленинской премии
6. Академик АН СССР Михаил Леонтович, лауреат Ленинской премии
7. Академик АН СССР Иван Майский
8. Виктор Некрасов, член Союза писателей, лауреат Сталинской премии
9. Борис Неменский, член Союза художников, лауреат Сталинской премии
10. Константин Паустовский, член Союза писателей
11. Юрий Пименов, народный художник РСФСР, лауреат двух Сталинских премий
12. Майя Плисецкая, народная артистка СССР, лауреат Ленинской премии
13. Андрей Попов, народный артист СССР, лауреат Сталинской премии
14. Михаил Ромм, народный артист СССР, лауреат Сталинских премий
15. С. Н. Ростовский (Эрнст Генри), член Союза писателей, лауреат премий Воровского
16. Академик АН СССР Андрей Сахаров, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинской премий
17. Академик АН СССР Сергей Сказкин, лауреат Сталинской премии
18. Борис Слуцкий, член Союза писателей
19. Иннокентий Смоктуновский, член Союза кинематографистов, лауреат Ленинской премии
20. Академик АН СССР Игорь Тамм, лауреат Нобелевской премии, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинских премий
21. Владимир Тендряков, член Союза писателей
22. Георгий Товстоногов, народный артист СССР, лауреат Ленинской и двух Сталинских премий
23. Марлен Хуциев, заслуженный деятель искусств РСФСР
24. Семён Чуйков, народный художник СССР, лауреат двух Сталинских премий
25. Корней Чуковский, член Союза писателей, лауреат Ленинской премии

ЗАПИСКА В. Е. СЕМИЧАСТНОГО В ЦК КПСС О РАСПРОСТРАНЕНИИ В МОСКВЕ ПИСЬМА ИЗВЕСТНЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ НАУКИ, ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА ПРОТИВ РЕАБИЛИТАЦИИ И.В. СТАЛИНА

15 марта 1966 года

ЦК КПСС

Комитет государственной безопасности докладывает, что в Москве получило широкое распространение письмо, адресованное первому секретарю ЦК КПСС, подписанное 25-ю известными представителями советской интеллигенции, в том числе: академиками Таммом И.Е., Капицей П.Л., Майским И.М., Арцимовичем Л.А., писателями Паустовским К.Г., Катаевым В.П., Чуковским К.И., Тендряковым В.Ф., актерами и режиссерами Плисецкой М.М., Роммом М.И., Товстоноговым Г.А., Смоктуновским И.М., художниками Кориным П.Д., Пименовым Ю.И. и другими.

В основе письма лежит мнение подписавшихся о том, что в последнее время якобы наметились тенденции, направленные на частичную или полную реабилитацию Сталина, на пересмотр в этой части решений ХХ и XXII съездов партии. В связи с этим авторы письма считают, что реабилитация Сталина приведет к расколу между КПСС и компартиями Запада, к серьезным расхождениям внутри советского общества, вызовет большое волнение среди интеллигенции, серьезно осложнит обстановку среди молодежи и поставит под удар все достижения в области международного сотрудничества, поэтому они выражают свой протест против какой-либо реабилитации Сталина.

Инициатором этого письма и основным автором является известный публицист Ростовский С.Н., член Союза советских писателей, печатающийся под псевдонимом Эрнст Генри, в свое время написавший также получившее широкое распространение так называемое «Открытое письмо И.Эренбургу», в котором он возражает против отдельных положительных моментов в освещении роли Сталина.

Сбор подписей под названным документом в настоящее время намерены продолжить, причем инициаторы этого дела стремятся привлечь к нему новых деятелей советской культуры: дал согласие подписать письмо композитор Д. Шостакович, должна была состояться беседа с И.Эренбургом по этому поводу, обсуждается вопрос, стоит ли обращаться за поддержкой к М. Шолохову и К. Федину, предполагается, что письмо будет подписано также некоторыми крупными учеными-медиками. Причем, каждому подписавшемуся оставляется копия документа.

Известно, что некоторые деятели культуры, а именно писатели С.Смирнов, Е.Евтушенко, режиссер С.Образцов и скульптор Коненков отказались подписать письмо.

Как видно, главной целью авторов указанного письма является не столько доведение до сведения ЦК партии своего мнения по вопросу о культе личности Сталина, сколько распространение этого документа среди интеллигенции и молодежи. Этим, по существу, усугубляются имеющие хождение слухи о намечающемся якобы повороте к «сталинизму» и усиливается неверное понимание отдельных выступлений и статей нашей печати, направленных на восстановление объективного, научного подхода к истории советского общества и государства, создается напряженное, нервозное настроение у интеллигенции перед съездом.

Следует отметить, что об этом письме стало известно корреспонденту газеты «Унита» Панкальди, а также американскому корреспонденту Коренгольду, который передал его содержание на США.

Приложение: 3 листа.

Председатель Комитета госбезопасности

В.Семичастный

Подлинник.

САХАРОВ О СВОЕМ УЧАСТИИ В ПИСЬМЕ 25-ТИ

В январе 1966 года бывший сотрудник ФИАНа, в то время работавший в Институте атомной энергии, Б. Гейликман, наш сосед по дому, привел ко мне низенького, энергичного на вид человека, отрекомендовавшегося: Эрнст Генри, журналист. Как потом выяснилось, Гейликман сделал это по просьбе своего друга академика В. Л. Гинзбурга.

Гейликман ушел, а Генри приступил к изложению своего дела. Он сказал, что есть реальная опасность того, что приближающийся ХХIII съезд примет решения, реабилитирующие Сталина. Влиятельные военные и партийные круги стремятся к этому. Их пугает деидеологизация общества, упадок идеалов, провал экономической реформы Косыгина, создающий в стране обстановку бесперспективности. Но последствия такой «реабилитации» были бы ужасными, разрушительными. Многие в партии, в ее руководстве понимают это, и было бы очень важно, чтобы виднейшие представители советской интеллигенции поддержали эти здоровые силы.

Генри сказал при этом, что он знает о моем выступлении по вопросам генетики, знает о моей огромной роли в укреплении обороноспособности страны и о моем авторитете. Я прочитал составленное Генри письмо – там не было его подписи (он объяснил, что подписывать будут «знаменитости»). Из числа «знаменитостей» я подписывал одним из первых. До меня подписались П. Капица, М. Леонтович, еще пять-шесть человек. Всего же было собрано (потом) 25 подписей. Помню, что среди них была подпись знаменитой балерины Майи Плисецкой. Письмо не вызвало моих возражений, и я его подписал.

Сейчас, перечитывая текст, я нахожу многое в нем «политиканским», не соответствующим моей позиции (я говорю не об оценке преступлений Сталина – тут письмо было и с моей теперешней точки зрения правильным, быть может несколько мягким, – а о всей системе аргументации). Но это сейчас. А тогда участие в подписании этого письма, обсуждения с Генри и другими означали очень важный шаг в развитии и углублении моей общественной позиции.

Генри предупредил меня, что о письме будет сообщено иностранным корреспондентам в Москве. Я ответил, что у меня нет возражений. В заключение Генри попросил меня съездить к академику Колмогорову, пользующемуся очень большим авторитетом не только среди математиков, но и в партийных и особенно в военных кругах. Колмогоров тогда как раз приступал к осуществлению своих планов перестройки преподавания математики в школе.

Немного отвлекаясь в сторону, скажу, что считаю эту перестройку неудачной, «заумной». Мне кажется, что введение в школьный курс идей теории множеств и математической логики не приводит к большей глубине понимания – для детей это все преждевременно и вовсе не самое главное для практического освоения методов математики, так нужных в современной жизни; мне кажется гораздо более правильным сочетание классических методов изложения, пусть даже не отвечающих современному «бурбакизму», – но ведь на Евклиде учились и росли многие поколения – и чисто прагматического изучения наиболее работающих и простых по сути дела методов, в особенности понятия о дифференциальных уравнениях. Но в тот раз мы не могли поговорить об этом.

Я приехал к Колмогорову, договорившись по телефону; он заранее предупредил, что куда-то спешит. Я впервые увидел его в домашней обстановке. Это был уже немолодой человек, поседевший, но еще стройный, загорелый и подвижный. У него была мягкая манера держаться и говорить, слегка по-аристократически грассируя, но в то же время легкий налет отчужденности.

Прочитав письмо, Колмогоров сказал, что не может его подписать. Он сослался на то, что ему часто приходится иметь дело с участниками войны, с военными, с генералами, и они все боготворят Сталина за его роль в войне. Я сказал, что роль Сталина в войне определяется его высоким положением в государстве (а не наоборот) и что Сталин совершил многие преступления и ошибки.

Колмогоров не возражал, но подписывать не стал.

Через пару недель, когда о нашем письме уже было объявлено по зарубежному радио, Колмогоров примкнул к другой группе, пославшей аналогичное письмо съезду с обращением против реабилитации Сталина.

Сейчас я предполагаю, что инициатива нашего письма принадлежала не только Э. Генри, но и его влиятельным друзьям (где – в партийном аппарате, или в КГБ, или еще где-то – я не знаю).

Генри приходил еще много раз. Он кое-что рассказал о себе, но, вероятно, еще о большем умолчал. Его подлинное имя – Семен Николаевич Ростовский. В начале 30-х годов он находился на подпольной (насколько я мог понять) работе в Германии, был, попросту говоря, агентом Коминтерна. Вблизи наблюдал все безумие политики Коминтерна (т.е. Сталина), рассматривавшего явный фашизм Гитлера как меньшее зло по сравнению с социал-демократическими партиями с их плюрализмом и популярностью, угрожавшими коммунистическому догматизму и единству и монопольному влиянию в рабочем классе.

Сталин уже тогда считал, что с Гитлером можно поделить сферы влияния, а при необходимости – уничтожить; а либеральный центр – это что-то неуправляемое и опасное. Эта политика и была одной из причин, способствовавших победе Гитлера в 1933 году.

Ростовский в ряде статей выступал против опасности фашизма; наибольшую славу принесла ему книга "Гитлер над Европой", написанная в 1936 году и вышедшая под псевдонимом Эрнст Генри, придуманным женой Уэллса. Впоследствии этот псевдоним стал постоянным.

У Генри была интересная самиздатская статья о Сталине – он мне ее показывал, так же как и свою переписку с Эренбургом на эту тему. Но Генри ни в коем случае не был "диссидентом".

Андрей Сахаров.

Возможно, существовало еще третье письмо, подписанное академиками А.П.Александровым, Н.Н.Семеновым и Ю.Б.Харитоном:

О ПИСЬМЕ А.П.АЛЕКСАНДРОВА, Н.Н.СЕМЕНОВА И Ю.Б.ХАРИТОНА

Во время празднования 70-летия Н.С. Хрущева А.П. Александров поднял за него тост и сказал: «Вы нас избавили от страха.»

«Соратники» Хрущева в дальнейшем не раз напоминали ему об этом…

Но к гораздо более серьёзным неприятностям мог привести другой его поступок. Это было уже во времена Брежнева. После свержения Хрущева в верхах начала готовиться реабилитация памяти Сталина. Об этом стало известно в обществе, которое попыталось оказать сопротивление в виде кампании «подписантов» – творческая интеллигенция стала слать протестные письма в ЦК и правительство. Кампания была жестоко пресечена – изгнание из партии, снятие с должностей…

«Тогда в преддверии 23 съезда КПСС, который должен был узаконить очередной извив генеральной линии партии, – пишет Е.Б.Александров, – три могущественных академика – Александров, Семёнов и Харитон, под чьим техническим контролем была вся военная мощь страны (ядерное и химическое оружие), написали коллективное письмо в ЦК с призывом не восстанавливать культ Сталина.»

Письмо было написано в единственном экземпляре, чтобы не было утечки на Запад, и передано помощнику Брежнева. Они считали, что только в этих условиях могут рассчитывать на успех мероприятия и на снисходительность властей.

Тем не менее все трое понимали рискованность такого шага, а Александров полагал, что ненавидевшие Хрущева преемники могли припомнить и не запланированный, т.е. не заказанный ему, тост, и считал вполне вероятным, что в ближайшее время его арестуют.

По его словам, «никакой внешней реакции на письмо не последовало». Но он был уверен, что именно оно изменило намерения вождей режима, которые не стали публично пересматривать решения 20 и 22 съезда партии относительно роли Сталина. И, надо сказать, откровенно гордился этим. (с)

Лауреат Ленинской премии (1961) и Народный артист СССР (1981) Чухрай является режиссёром и сценаристом фильма 1991-го года "Сталин и война" (из документального цикла «Монстр. Портрет Сталина кровью»).

Трудно сказать, что повлияло.
Брежнев не был большим почитателем Сталина. Второй момент - вынесение вопроса о реабилитации на съезд
представило бы линию партии как шараханье между крайностями, поскольку 22-й съезд, наоборот, углублял
десталинизацию. В дальнейшем определенную роль сыграло бегство Аллилуевой и издание ей пасквиля (Семичастный был
задвинут, в частности, в некоторой связи с этим эпизодом), демарш Егорычева на пленуме и жесткая международная повестка,
вытеснившая внутриполитическую: шестидневная война, позорно проигранная СССР, пражская весна, обострение
отношений с Китаем. Сталина разрешили любить в частном порядке. немного реабилитировав как полководца.
Но все равно, 9 мая никакого сталинобесия не позволяли.

Тот, кажись, из науки.

При Андропове помышляли о некоей экономической реформе
с отсылкой к каким-то позднесталинским писулькам и параллельной
реабилитации вождя к 40-летию победы. Это муссировалось и
при Черненко. Горбачев по каким-то причинам не вышел
на андроповский просталинский пакет. Причем не понятно,
сам дотумкал или под влиянием Яковлева.

Секретарь Максима Горького и Александра Фадеева Валерий Кирпотин (1898-1997) о социалистическом реализме:

Да кто же думал, что такая дрянь получится. Мы считали, что „Разгром“ Фадеева - это что-то вроде школьного сочинения на современную тему. Мол, подучится Фадеев ещё лет пять у русских классиков и напишет социалистическую эпопею „Война и мир“. А оно вон как обернулось. Разгромом началось, разгромом и кончилось. (с)

Мне заплакать впору, только светится лицо -
Катится под гору старой жизни колесо. (с)

НАРОД этот состоял ровно из 63-х человек.

Народ, конечно, давился в очереди в Колонный Зал. Но из десятков МИЛЛИОНОВ осиротевших детей Отца Народов в Москву в Кремль на венок Сталину прислали денежные переводы лишь 63 человека.

Товарищу Сталину так и не удалось подкузьмить и объегорить людей Страны СОВЕТОВ.

Дальше - больше.

Лазуркина Дора Абрамовна поведала делегатам съезда КПСС, что ей приснился СОН:

"Эпполе-эт, - прогремела она, - сегодня я видела дурной сон. Слово «сон» было произнесено с французским прононсом."

Ей приснился Ленин, сказавший, что не хочет со Сталиным рядом лежать.

"Я всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые трудные минуты, только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич и я с ним советовалась, как быть. Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принёс партии.", - огорошила съезд КПСС Дора Абрамовна.

Молотов побледнел и, заикаясь, прошептал:

"Просто ведьма какая-то - во сне видит, как Ленин ругает Сталина."

https://ru.wikipedia.org/wiki/Лазуркина,_Дора_Абрамовна

Ленин и Троцкий

И первый из них был упрям и хитёр,
Бочком пробирался, стыдясь и робея,
Другой, волосатый - провизор и чёрт,
Широкий в плечах и с лицом иудея. (c)

Багрицкий

https://ru.wikipedia.org/wiki/Багрицкий,_Эдуард_Георгиевич

Товарищу ТРОЦКОМУ

Свободной армии солдаты
Итак вы взяли Перекоп
Опять унынием объяты
Купец, аристократ и поп.

Надежда их - неугомонный
Последний царский генерал
Разбит и страхом окрыленный
С остатком воинства удрал.

Зачем не сам, гадать не будем,
У нас других немало дел;
Покамест мы о нем забудем,
Он нам изрядно надоел.

Но если море перепрыгнет,
Вернется к нам издалека
Тогда... тогда его постигнет
Печальный жребий Колчака.

Ваш подвиг зависти достоин,
Вы победили, слава Вам,
Но кто ж из Вас первейший воин,
Кому вдвойне хвалу воздам.

Кто он, чья воля роковая
Повсюду создает успех,
Кто рук в труде не покладая,
Примером заражает всех.

Кому, как маленькие дети,
Послушны сонмы храбрецов
Кто изловил Антанту в сети,
Затмил Германских мудрецов.

И дипломат, и полководец,
И машинист, и углекоп,
Он, как волшебный иноходец,
Три года проскакав в галоп,

Нигде ни разу не споткнулся;
Его животворящий ум
С чудесной силой развернулся
В осуществленье смелых дум.

Историки былых времен
Подобных гениев не знают,
И Бонапарт, и Вашингтон
Ему во многом уступают.

Вы, ЛЕВ ДАВЫДОВИЧ, титан,
Титан не только между нами.
Нет, пролетарии всех стран
Единодушно бредят Вами;

А их правители дрожат
При Вашем имени от страха...
Вы - революции солдат,
Поднявший армию из праха.

Когда анархии пожар
Грозил России полным крахом
Универсальный комиссар
С нечеловеческим размахом,

Вы, к дисциплине всех призвав,
Воздвигли стройную державу
И тем спасли нам жизнь и славу,
Не умалив народных прав.

Вы - вождь грядущего, и знают,
И чтут за это Вас одни,
Другие злобно проклинают...
Ближайшие покажут дни,

Чьи оправдаются надежды;
Но для меня сомнений нет,
Что скоро в красные одежды
Вы облечете целый свет.

И возвеличите Россию
В ряду освобожденных стран,
Как набожный еврей в Мессию,
Я верю в то, что Вы - титан

Непобедимого народа
Исканий светлый метеор,
Его душа, его свобода,
Его воскресший Святогор. (с)

Ефим Флейдерман, Харьков, Безуглый переулок, дом № 32,
(вторая половина ноября 1920 года)