Современное Искусство VS Ханжество

Грибоедов что-то публично сжег?

Дал приют армянским беженцам в посольстве.
За это вырезали все посольство

Почему муслимы оскорбляются больше христиан - очень даже понятно.

Христианские идеалы простыми смертными недостижимы - требуется
обуздать всё гедонистически-агрессивное, что на практике, естественно,
не получается. А муслимы пошли по более простому пути - легитимировали
своим "моральным кодексом" статус кво - многоженство, агрессию, гедонизм.
Несколько утрируя, "христианство - это религия, магометанство - modus vivendi".

Христиане привыкли к двоемыслию, мелким прегрешениям с последующим самооправданием,
поэтому, когда наезжают на их учение, они это не воспринимают как личный наезд -
они от своего вероучения самодистанцировались невольным двоемыслием
(проистекающим от слишком суровых требований "закона").

А вот муслимы наезд на своих "учителей" и "законодателей" воспринимают как
личный наезд, потому что без проблем живут по их гедонистическим "предписаниям".

Но в Тегеране. (хотя тоже шииты).

— Идут! — воскликнул хозяин дома. — Нужно подняться.
Он провел нас по лестнице в маленькую спальню, окно которой выходило на улицу. Кто-то включил свет, но он тут же выключил его, спросив, не возражаю ли я против того, чтобы сидеть в темноте. Так лучше, пояснил он, не стоит привлекать к себе внимание. Поскольку комната нависала над улицей на ярд или около того, место у окна напоминало ложу в театре. Палкой я мог бы дотянуться до голов проходивших мимо людей. Все здания на улице оставались в темноте и выглядели таинственно, переулок изгибался, и край его скрывался из вида соединяясь с другим, столь же узким и, вероятно, извилистым. Единственным источником света была лавка на противоположной стороне улицы, где сидел, скрестив ноги, старик в окружении целой россыпи сигарет и пачек табака. Мне почудилось нечто восхитительное и необычное в таком вот сидении в темноте, в наблюдении за людьми в плащах, которые шли по переулку, фигуры их внезапно появлялись в свете, падавшем из лавки, а потом снова терялись во мгле. Через определенные интервалы времени, постепенно нарастая, доносился непонятный шум, словно тысяча нянек, освободившись на время от привычных трудов, решили все вместе разыграть представление, воспроизводя тысячи шлепков одновременно. Но когда шум приблизился, мы расслышали жутковатый, горестный стон множества плачущих в отчаянии мужчин. Звук этот был поистине ужасен. А потом показались и те, кто его издавал, — они, покачиваясь, шли по улице, и это была самая странная процессия, которую я когда-либо видел. Впереди двигались мальчики и юноши, они несли знамена, которые, в отличие от строгих европейских традиций, хаотично болтались в их руках. За ними следовали взрослые мужчины, они несли на плечах шесты от паланкинов, на которых покоились светильники в форме лодок. Темный переулок озарился движущимися сполохами оранжевого сияния. За этими огнями, по восемь в ряд, шли обнаженные до пояса мужчины, пот струился по их лицам и блестел на смуглых телах. Они походили на полуобнаженных солдат, попавших в плен и шагающих навстречу своей судьбе. Каждую группу возглавлял лидер, а над головами плыли необычные варварские лодки, источавшие дым и желтый свет. Через каждые несколько ярдов группы замедляли шаг, лидер оборачивался к своим людям и кричал: «Хусейн!» Глубокий, мучительный стон в сотни голосов прокатывался по толпе. «Хасан!». Новый стон. А затем раздавалось ритмичное арабское песнопение, которое исполнялось всеми:
Приветствуем тебя, о Хусейн,
Когда входишь ты в Кербелу.
И все эти люди воздевали руки в конце каждой строки, а потом наносили удары себе в грудь. У многих шла кровь, они издавали при ударах единодушный вздох; у других были пока лишь кровоподтеки, которые неминуемо грозили превратиться в раны; и когда они били себя в грудь, глаза их были устремлены вверх, лица бледны и в свете мерцающих огней выглядели пугающими масками, словно лики мучеников, которых ведут на казнь.
Общее впечатление армии военнопленных, совершенный ритм взмахов и ударов, точно рассчитанные вопросы и ответы, абсолютное подчинение лидерам представляли собой резкий контраст беспорядку знамен и качающимся лодкам-светильникам. Эти люди, наносившие себе удары в грудь, напоминали странные фигуры из ночного кошмара, а их фанатичные, застывшие взгляды отражали боль и муку, пережитую Хусейном, страдавшим от жажды и ран на равнине у Кербелы.
Глядя на сотни этих лиц и тел, старых и молодых, с волосатой или гладкой грудью, крепких, как быки, и сухощавых, бородатых и совсем юных, безбородых, я задумался о том, почему человеческие существа ведут себя подобным образом во имя спасения души, начиная с самых темных глубин древности.
Конечно, избиение собственного тела, разрезание его ножом — все эти сцены видел и пророк Илия на горе Кармель, когда жрецы Ваала «стали кричать громким голосом и кололи себя, по своему обыкновению, ножами и копьями, так что кровь лилась по ним»4. Автор одной из ветхозаветных книг мог называть этот обычай странным и диким, а столь диковинное выражение горя о погибшем Хусейне счел бы, наверное, последним вавилонским грехом. Когда я смотрел на эти лица и израненные тела, на проплывающие пятна света, я невольно чувствовал, что наблюдаю за древнейшей церемонией, известной еще с той поры, когда пылали алтари Ваала и Астарты, когда дымились жертвенники на вершинах зиккуратов.
Мимо нас прошло не меньше тысячи человек, и вид окровавленных торсов, звук песнопений и криков становились привычными и монотонными, так как каждая группа вторила предыдущей. Снова и снова я видел нарастающую и опадающую волну горя и страсти, а женщины стояли вдоль улицы или смотрели на проходящих из-за решетчатых ставней, и все они издавали тихий похоронный плач, который словно придавал сил бичующимся.
Последняя группа исчезла за поворотом, и я ощутил, что никогда в жизни не забуду это горестное «лил-хала, лил-хала», которое проникло в самые глубины моего мозга. Я встал, чтобы уйти. Хозяин дома включил свет и сказал, что неразумно бродить по улицам, пока шииты не дойдут до мечети. Эти добрые люди приготовили чай, принесли печенье и сладкий лимон; лишь около полуночи я двинулся в путь по темным безмолвным улицам, чтобы лечь спать.
Генри МОРТОН

Я именно об этом - одни пытаются спасти жизни, ценой собственной, другие провоцируют убийства, сами ничем не рискуя.

Армяне своим армянством спровоцировали убийство? Ну, они все же рисковали. Или приютивший
спровоцировал?

Бред собачий. Писано человеком далеким и от ислама и от христианства. Особенно достало про легитимацию гедонизма у мусульман. Это на фоне венчания пидорасов в современных западных церквях!!! Ну-ну...

Вопросы не имеющие корректных ответов. В просторечии такие вопросы называют дурацкими, соответственно, что на них можно дать только такие же дурацкие ответы. Приютивший просто руководствовался главой 15:13 от Иоанна

и никого не провоцировал. Равно как и армяне.
А вот редиска в Швеции занимался вполне сознательной провокацией.

72 гурии обещается и про то, сколько жен привести в дом, сообщается. А И.Х .что говорил? - лучше, чтобы девственником,
ну а если уж женился (что менее желательно) - то не прелюбодействуй.

Любопытно было бы ознакомится с этим заявлением Иисуса в подлиннике.

Я обыгрывал это твое "провоцировал", если ты не понял. В 21 веке картинкой спровоцировать убийство...
Все вопросы к провоцируемым такого рода: общественно опасны.

"Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться. А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим".
1Кор. 7: 9

Что касается гурий, то это не Коран, не Магомет и не Аллах. Это сборник толкований, принимаемый далеко не всеми мусульманами. Кроме того 72 гурии полагаются только мученикам, остальным достаточно только двух. А вот протестанты уверены, что Господь вознаграждает за праведность мыслей (даже не дел, а только лишь мыслительного процесса) уже при жизни и вовсе не намерены страдать. и уж тем более отказываться от удовольствий.

И как давно Иисус принял псевдоним Павла?

Если ты заранее знаешь, что твои действия вызовут именно такую реакцию? То кто именно общественно опасен? А в 21 веке словом спровоцировать срок 15 лет? Каково? Как в случае с Бутиной...

Проблема именно "в такой реакции".

Да еще в начале 20-го с картинкой и словом, вроде бы, разобрались:

Это — церковь,
        божий храм,
сюда
   старухи
       приходят по утрам.
Сделали картинку,
         назвали — «бог»
и ждут,
    чтоб этот бог помог.
Глупые тоже —
картинка им
      никак не поможет.

жене не разводиться с мужем, - что-то я тут про девственность ничего не заметил.

Ну и каковы результаты этой "разборки"? Итог...