Украина 40

Продолжаем здесь.

Ок, вот откопала такую оценку Сеймура Хирша, задолго до истории с газопроводом в"Национальном Книжном Обозрении" (Июнь 2018), выделяю то, что мне кажется существенным. В переводе Гугла:
Чарли Гофен

Сеймур Херш давно закрепил за собой место рядом с Вудвордом и Бернстайном в качестве одного из наших величайших журналистов-расследователей. От его статей, получивших Пулитцеровскую премию, о резне в Май Лай во Вьетнаме до разоблачения жестокого обращения с заключенными в тюрьме Абу-Грейб в Ираке, Херш за несколько десятилетий раскрыл множество громких историй, и его репортажи повлияли на общественное мнение, повлияли на США. политики и помог свергнуть президента.

Херш рассказывает о своей жизни в журналистике в своих мемуарах « Репортер », и, хотя многие из историй к этому моменту уже хорошо известны, он конкретизирует детали, добавляет несколько убедительных анекдотов и предлагает взглянуть на то, как ему удалось привлечь внимание своих коллег.

В его мемуарах также поднимаются интересные вопросы журналистской этики, хотя я сомневаюсь, что это было его намерением. Вспыльчивый Херш будет обманывать, а иногда и откровенно лгать, чтобы получить важную историю. Он торгуется с источниками, часто соглашаясь не раскрывать информацию, заслуживающую освещения в печати, в обмен на получение другой, эксклюзивной истории. Большая часть его репортажей основана на анонимных источниках, что затрудняет оценку достоверности для читателей. И когда его основной работодатель считает, что его исследовательская работа слишком надуманная для публикации, он предлагает ее другим журналистским изданиям с более низкими стандартами.

Херш также участвует в громкой антивоенной деятельности, даже когда он сообщает о продолжающейся войне - поведение, которое сегодня многие новостные организации запретили бы или, по крайней мере, настоятельно не одобряли. «Я знал, что смогу отделить свои личные взгляды от своей профессиональной ответственности как репортера», — пишет он в своих мемуарах. (В то время у New York Times не было омбудсмена, который мог бы оспорить беспристрастность Херша, но легендарный редактор газеты Эйб Розенталь признал наличие проблемы, по крайней мере наедине, игриво подойдя к Хершу с приветствием: «Как поживает мой маленький коммуняка?»)

Херш писал свои новаторские новостные статьи в прямолинейной манере, так что ему в какой-то степени удалось скрыть свои личные взгляды от своих репортажей, но на его решения о том, какие зацепки следовать, явно повлияла его собственная политика. Кроме того, он меньше заботился об обеспечении объективности или баланса в своих многочисленных публичных выступлениях на протяжении многих лет, чем в своих опубликованных статьях.

Тем не менее, крупнейшие разоблачения Херша, по крайней мере до последнего десятилетия, оказались точными и последовательными. Он раскрыл масштабы исследований Пентагона в области химического и биологического оружия во время войны во Вьетнаме, побудив президента Никсона объявить, что США прекратят производство наступательных боевых биологических агентов. Он продолжал рассказывать важные истории об Уотергейте, прослушивании Генри Киссинджером телефонных разговоров помощников и журналистов, внутреннем шпионаже ЦРУ, тайных бомбардировках Камбоджи, тайных операциях США против правительства Альенде в Чили и, несколько позже, администрации Рейгана в Иране. Контра скандал.

И хотя Херш иногда использует ситуационную этику и рационализаторские доводы «цель оправдывает средства», он следует кодексу, основанному на привлечении к ответственности влиятельных людей в правительстве. Как он пишет:

Я ни в коей мере не фанатик и не ханжа в отношении лжи и понимаю, что люди лгут все время. Все мы знаем клише о пойманной крупной рыбе или низком счете в гольфе. Мой брат и я рано узнали, что наша мать неоднократно лгала, особенно о купленном в магазине печенье, которое, как она утверждала, испекла. Не ахти какое дело. Я считаю, возможно, невинно, что официальная ложь, санкционированная ложь или осознанная ложь о военном планировании, системах вооружений или разведке недопустимы. Я не могу смотреть в другую сторону.

Одно этическое правило, которое Херш всегда считал неприкосновенным, — не сжигать источники, желающие остаться анонимными. Его успех в том, чтобы заставить людей говорить с ним на протяжении всей его карьеры, несомненно, в значительной степени связан с тем, что они знали, что могут доверять ему в защите своей личности. (Херш отмечает, что он работает над книгой о Дике Чейни, но пока не может ее опубликовать, потому что чувствует себя обязанным защищать свои источники, которые все еще работают на важных правительственных должностях.)

Самым приятным аспектом мемуаров Херша являются его описания того, как он сообщал о своих самых важных историях, в частности, как он выявлял и развивал потенциальные источники, а затем убеждал их так открыто говорить с ним. Его рассказ о том, как он выследил лейтенанта Уильяма Колли, массового убийцу в Май Лай, на огромной армейской базе в Джорджии, является уроком находчивости и упорства для молодых журналистов.

Среди секретов его репортерского успеха: следить за отставкой ключевых военачальников, которые могут стать полезными источниками; узнайте как можно больше о человеке, прежде чем говорить с ним; никогда не начинайте интервью с основных вопросов; и научитесь читать документы вверх ногами, когда вы болтаете с юристом в его кабинете.

Кроме того, каким бы ни был ваш ритм, ищите и развивайте тех людей, которые обладают высочайшей честностью:

Будучи корреспондентом Пентагона, я усвоил урок, который остался со мной на протяжении всей моей карьеры: многие офицеры, в том числе генералы и адмиралы, понимали, что присяга, которую они принимали, была обязательством соблюдать и защищать Конституцию, а не президента. или непосредственного начальника. Они заслужили мое уважение и получили его. Хотите быть хорошим военным репортером? Найдите этих офицеров.

Херш — редкий журналист, о котором написана длинная биография (« Сеймур Херш: художник сенсаций», написанная профессором журналистики Робертом Миральди и опубликованная в 2013 году). На самом деле, книга Миральди, которая довольно хороша, включает в себя многие из тех же анекдотов, которые есть в книге Херша — можно сказать, что Херш был черпаем из рассказа своей собственной истории жизни. Я надеялся, что Херш предложит больше размышлений и анализа в своих мемуарах, особенно с учетом того, что биография Миральди охватывает основное повествование, но выдающаяся карьера Херша все еще делает чтение захватывающим.

Херш вырос в южной части Чикаго в семье еврейских иммигрантов, владевших химчисткой. Он был невнимательным учеником, но явно был сообразительным и любил много читать. После поступления в двухгодичный младший колледж он был обнаружен профессором литературы, который убедил его подать заявление в Чикагский университет, который он закончил со специализацией по английскому языку. Затем он провел год в юридической школе, но нашел учебу неинтересной.

Он получил свою первую журналистскую работу в легендарном Городском бюро новостей, которое обеспечивало большую часть репортажей для крупных ежедневных газет Чикаго и служило бесценной тренировочной площадкой для сотен репортеров. В свободное время он ежедневно читал все четыре чикагские газеты, а также New York Times . «Я был поражен, — вспоминает он.

Херш ушел из City News, чтобы пройти необходимую службу в армии, а затем вернулся к журналистике, открыв и управляя газетой в пригороде Чикаго, а затем устроившись репортером в информационные агентства UPI и Associated Press. С самого начала своей карьеры он проявлял желание решать насущные проблемы, включая гражданские права и коррупцию в полиции, но у него была и более причудливая сторона, добавлявшая творческого чутья менее весомым историям. Как он вспоминает, «когда Синдбад, равнинная горилла, которая была главной достопримечательностью чикагского зоопарка Линкольн-Парк, сбежал из своей клетки и резвился по зоопарку, пока его не свалил наркотик, я начал свою переписанную историю со слов «Синдбад, горилла, вскормившая сегодня похмелье, как и у всех, кто не привык бывать в городе».

В середине 1960-х, когда Хершу было еще 20, Ассошиэйтед Пресс отправило его в Вашингтон, и в конце концов ему поручили прикрывать военные. Он обнаружил, что пресс-центр Пентагона «потрясающе спокоен», а репортеры придерживаются официальной линии, и он быстро встряхнул ситуацию, опубликовав репортажи, которые оспаривали правительственные отчеты о войне во Вьетнаме. Его образцами для подражания были Харрисон Солсбери и Нил Шихан, оба из которых критически писали о войне для New York Times , а также бунтарский И. Ф. Стоун, опубликовавший влиятельный антивоенный информационный бюллетень.

После непродолжительного перерыва в работе над антивоенной президентской кампанией сенатора Юджина Маккарти в 1968 году он вернулся в журналистику в качестве внештатного репортера. В следующем году юрист, работавший над кампанией Маккарти, рассказал Хершу о военном трибунале над солдатом за массовое убийство 75 мирных жителей в Южном Вьетнаме, и Херш углубился в историю резни в Май Лай, которая прославила его как ведущий журналист-расследователь своего поколения.

Вскоре после этого New York Times наняла Херша, и он не только отличился своими репортажами о войне во Вьетнаме, но и помог Times вернуться в гонку по раскрытию Уотергейта после того, как Washington Post быстро вышла вперед. Херш сообщил и написал десятки разоблачений на первой полосе Уотергейта для Times . Он описывает свои сенсации как «самовоспроизводящийся процесс», в ходе которого его громкие статьи сделали его репортером, к которому правительственные чиновники обращались, когда они хотели предложить новую информацию. Это был золотой век для журналиста-крестоносца, пишет Херш. «Я пытался найти правду в Белом доме, пропитанном ложью, обманом и страхом».

После того, как Никсон был вынужден покинуть свой пост, Херш сообщил, что ЦРУ занималось широкомасштабным внутренним шпионажем против антивоенных лиц и других диссидентов - история, которую агрессивный глава администрации президента Форда Дональд Рамсфелд и его заместитель Дик Чейни пытались похоронить. (Чейни подумывал о том, чтобы предъявить обвинение Хершу.)

Именно в этот момент повествования Херш предлагает один из своих лучших анекдотов за всю книгу. Отчаянно пытаясь получить дополнительное место для одной из своих статей о домашнем шпионаже, Херш позвонил Эйбу Розенталю в 2 часа ночи и после того, как жена Розенталя кратко сообщила Хершу, что «Эйб бросил меня. Вам придется позвонить ему в дом его подруги», — Херш спросил у жены Розенталя имя подруги, добыл ее незарегистрированный номер телефона и позвонил ей, требуя поговорить с Розенталем.

Через минуту Эйб взял трубку. Он был очень зол, но мне было все равно. Я прервал его нытье, сказав, что его гребаная газета задрала задницу, а мне сказали, что места для истории ЦРУ недостаточно. Сколько тебе надо? он спросил. Я сказал по крайней мере семь или восемь колонок, семь тысяч или более слов. Ваш номер телефона? он спросил. Я сказал: Какой номер? Тупоголовый, заревел он. Телефон, который вы используете в офисе. Я дал ему номер и повесил трубку. Через несколько мгновений позвонил Эйб и сказал, что я хочу, чтобы вы знали, что завтрашний номер « Нью-Йорк Таймс»будет иметь дополнительную страницу в каждом из 1,6 миллиона экземпляров. С одной стороны будет реклама дома, а с другой ваша история о кокаинах. Я пробормотал слова благодарности, а он в ответ сказал: «Я говорю тебе прямо сейчас, что ты никому не расскажешь, я имею в виду никому, о том, что произошло сегодня вечером. Ты понял?" С этим он повесил трубку. И больше мы это не обсуждали.

Одним из самых сложных заданий Херша в Times был репортаж о корпоративном мошенничестве и злоупотреблениях в медиа-конгломерате Gulf and Western, которому принадлежали Paramount Pictures и издательство Simon & Schuster. Комиссия по ценным бумагам и биржам уже нашла повод преследовать компанию, но для Херша отстаивать корпоративные интересы оказалось сложнее, чем привлекать к ответственности государственных чиновников. «Этот опыт был разочаровывающим и расслабляющим, — пишет он. «Я боялся, что корпоративная Америка не будет сдерживаться: жадность победила».

Херш ушел из Times и написал критическую книгу о Киссинджере, а позже стал корреспондентом журнала New Yorker , выполняя исключительную следственную работу после терактов 11 сентября и в 2004 году разоблачая жестокое обращение с заключенными в Абу-Грейб. Он также вызвал полемику из-за книги сплетен о президенте Кеннеди и книги о роли США в развитии израильской программы создания ядерного оружия.

В последние годы Херш написал несколько провокационных статей, запятнавших его репутацию. В отличие от знаковых сенсаций в начале его карьеры, в этих более поздних историях отсутствовали достоверные источники или документация, и они не были подтверждены последующими сообщениями других журналистов. Наиболее известно, что он утверждал, что рейд 2011 года на резиденцию Усамы бен Ладена был обширным заговором между правительствами США и Пакистана. По словам Херша, Пакистан захватил лидера «Аль-Каиды» несколькими годами ранее и держал его в плену, пока не решил продать его США. Что характерно, « Нью-Йоркер » даже не опубликовал статью, поэтому Херш передал ее в « Лондон Ревью» . книг .

Трудно сопоставить новую версию Херша с репортером, который так эффективно фиксировал свои истории в прошлом, но эта последняя глава ничуть не умаляет его достижений. Херш для журналистских расследований — то же, что Rolling Stones для рок-музыки: он важен с исторической точки зрения, независимо от того, что вы думаете об их недавней работе. Его лучшие отчетные дни, возможно, уже позади, но для тех, кто хочет прочитать что-то свежее, написанное Хершем, попробуйте его мемуары, и вы, возможно, найдете то, что вам нужно.
https://www.thenationalbookreview.c...r-sy-hershs-newest-intriguing-subject-himself